Я тоже сделала нечто наподобие реверанса.
— Идёмте, госпожа, — прошептал Гриша.
Из душного полутёмного помещения мы втроём — Гриша, я и пёрышко — выбрались в те же зелёные сумерки, что встретили моё появление в новом мире.
— В этом мире когда-нибудь бывает другое время суток? — пробормотала я.
— Конечно, — ответил Гриша. — На рассвете небо играет всеми оттенками радуги. Очень похоже на полярное сияние. Вечером то же самое. А днём чуть светлее, и солнце проглядывает из-за зелёных облаков. Очень красиво. Тебе пон… в общем, сама увидишь.
Это была едва ли не самая длинная речь в исполнении Григория Князева, обращённая ко мне. Я повернулась к Грише, жадно его разглядывая и пытаясь убедиться, что передо мной действительно тот самый Князев, с которым я проучилась бок о бок четыре года.
— Дарина, — проговорил Гриша, опуская взгляд, — не смотри на меня так, прошу. Здесь это не принято. Мы же с тобой разного пола и даже не помолвлены. Удивляюсь, как господин вообще нас вдвоём отпустил!.. Пусть сейчас ночь и на улице мало народу, но это не значит, что кто-то из местных не глядит в эту минуту в окно.
Благополучно пропустив фразу про улицу и окна мимо ушей, я задохнулась от возмущения. Это сейчас мне недвусмысленно дали понять, что я пялюсь на какого-то там Князева?!
— Прости, не хотел тебя обидеть, — ещё сильнее смутился тот. — Таковы правила этого странного мира и, пока мы здесь, их нужно соблюдать.
— Ладно, попробую, — отмахнулась я. — Давай рассказывай. У меня миллион вопросов. И главный из них: когда ты прибыл?
— Я здесь уже третью неделю.
— Сколько-сколько?!
Я даже остановилась от удивления. Пёрышко тоже.
— Магия времени. — Гриша пожал плечами. — Думаю, твоё перемещение между мирами заняло две недели, но для тебя они пролетели как одна минута.
— А ты не знаешь, в нашем мире тоже две недели прошло? — прохрипела я.
Бедный первокурсник!.. Если за это время маги наверняка избавили его от увеличившейся родинки, то с девушками у него будут проблемы ещё как минимум неделю, пока длится моя преддипломная практика. Если в этом странном мире я вообще останусь жива…
— Чего не знаю, того не знаю, — тем временем говорил Григорий. — Я более-менее разобрался за это время, что тут к чему. Да только всё не могу свыкнуться с привычкой местных постоянно произносить слова, — он поправил воротник тёмно-зелёной рубахи, словно тот ему жал и мешал дышать, — которые для нас с тобой запрещены.