— Зачем меня поселили так близко? — вслух удивилась я.
Агата пожала плечами и мягко улыбнулась:
— Наверное, вы высокопоставленная гостья.
Ага, или меня просто всегда хотят держать под присмотром. Правда, есть еще один вариант, который не просто не радовал, а приводил в отчаянье. Помню, отец, брат и вообще все мужское окружение, понизив голоса, называли таких женщин «куколками». Не знаю, чем их слово «любовница» не устраивало.
Почему-то не сразу до меня дошло, что Агата мало похожа на обычную служанку или горничную. Те немногословны, податливы и немного подобострастны. Она же, несмотря на напускное послушание, вела себя как равная. Подробно мне все объясняла, не стеснялась высказывать свои мысли и просто сидела рядом, словно болтая с подругой. Обычно горничные присаживались только после разрешения госпожи, а в идеале стояли тихой тенью где-нибудь в углу, пока им не велят уйти прочь.
С прищуром изучив Агату, я не нашла в её движениях дворянских черт, она по-простому сутулилась, не прятала малейшие изменения настроения за маской, но говорила четко и уверенно. Хорошо маскируется? Может ли быть так, что ко мне подослали шпиона? Нет, это определенно так, но кем является Агата на самом деле?
— Скажи, — я положила ладонь на её руку и крепко сжала её, — что ты скрываешь? Ты вампирша? Старейший приказал следить за мной? Говори!
— Ай! — Агата поморщилась от боли в руке и торопливо заверила: — Я просто служанка, Эпсиона! Госпожа Архелия отправила меня к вам в качестве горничной, избавив от тяжелой работы на кухне. Это сущая правда! Полтора месяца назад мне пришлось уехать из Брейгеля и отправиться сюда, чтобы заработать и прокормить престарелых родителей и слепую сестру. Мне говорили, что в Сеглате хорошо платят и без позволения даже кровь не пьют у служанок!
— Да неужели?
— Клянусь! Правда, мы и сами не против, чтобы от нас кормились, потому что… ну… — замялась Агата и смущенно призналась: — За это не только хорошо доплачивают, но и… Э-э-э… Укусы вызывают наслаждение.
— Наслаждение? — недоуменно переспросила я, медленно отпуская руку Агаты. Она потерла запястье и опустила глаза. О каком, черт возьми, наслаждении она говорит? Единственный укус Эйхарея вызвал во мне волны отвращения и паники, но никак не удовольствия. Может, Агата врет?