Она не знала, как себя вести, что говорить, какую линию занять. Она боялась. С каждым вздохом и выдохом ее тело пронизывала боль страха, отчаяния и паники, словно тебя с силой ударили под дых и ты пытаешься отдышаться… Она крепко зажмуривала глаза и думала, что все это дурной сон. Так нелепо было осознавать, что всего несколько часов назад она была совсем в другой среде, словно на другой планете. На фоне происходящего даже тошнотворные воспоминания о кабаре казались лучом света, который она упустила…Сколько же раз за это время девушка корила себя за то, что не поехала с Васелем, не засунула свою гордыню куда– нибудь подальше и поглубже… Она мысленно надеялась, хоть и понимала, что ее надежды бредовы, что Васель придет за мной…Вспомнила про Аймана, и чувство отчаяния затопило… Снова стала прокручивать произошедшее в машине…Ее падение, боль, багажник, трехчасовая тряска вперемешку с выхлопами и бензиновой вонью... Все казалось дурным сном.
Но все было реальным. Как никогда реальным. И самым реальным был его пытливый взгляд. Он вел Владу своим взглядом с того самого момента, как ее выволокли из багажника и он ее увидел . Вел, словно на цепи. Девушка чувствовала это в буквальном смысле физически, словно на ней реально были оковы. Но в то же время, он не казался ей безнадежным садистом и фанатиком, как другие. Он был прежде всего мужчиной на пике своей славы и уверенности. Это чувствовалось. И он это подчеркивал. Такие просто так не станут убивать женщин. Девушка увидела в его взгляде интерес и зацепилась за него, как за соломинку. Так происходит с человеком автоматически, когда ты пытаешься увидеть сострадание и теплоту в глазах самого отъявленного негодяя. Стокгольмский синдром… Мы всегда ищем свет в конце туннеля, надежду, на которой стараемся повиснуть всей тяжестью своего тела и сознания. Вопреки здравой логике, Влада не пыталась от него спрятаться за тупой страх, она исподтишка наблюдала за ним, и он, конечно, это чувствовал на уровне инстинкта. Как она потом узнала, едва ли можно было встретить человека с таким обостренным чувством инстинктов. У него была чуйка, как у зверя. На все– твой страх, боль, смятение, ненависть, на многое другое, о чем ей стыдно будет потом признаться даже самой себе… Да, он был зверем в хорошем значении этого слова, как собака, чующая адреналин у боящегося, или кошка– возможное землетрясение… Так он чувствовал своих врагов, женщин, друзей… Наверное, мы называем это интуицией и проницательностью. Нет, это было что– то другое, что Влада до этого не встречала.