– Слышь, утырок… За твои гнилые фокусы с тебя шкуру живьем спустят, – сплевывает любознательный, морщась от попадающей в глаз крови из раны на виске.
– Можете меня даже закопать, когда мы уйдем. Кто дернется – отстрелю мозги.
– Ты понятия не имеешь, какие проблемы себе цепляешь. Тебя все равно найдут.
– Не сомневаюсь, – не глядя, он тянет ладонь назад, и я, будто очнувшись, поспешно вцепляюсь в нее обеими руками, не замечая, как пальцы мои скользят по чужой крови на его грубой коже. – Оставайтесь на месте, и никто не пострадает. На всякий случай, мужики – рука у меня не дрожит.
Среди разгневанных друзей братьев, распаленных мордобоем, проходит недовольный рокот, но никто из них не двигается, по-видимому, проникшись угрозой и видом оружия. Я так и вовсе на грани глубокого обморока. Не сводя нацеленного дула пистолета с замерших людей, мой спутник тянет меня к выходу. Мне кажется, первый вдох я делаю лишь после того, как за нами смыкается входная дверь, тогда же напряжение достигает зашкаливающего предела, и я едва не сползаю на ватных ногах прямо на крыльцо, мужчине приходится подхватить меня и сильно встряхнуть.
– Бросай дурковать. Ты же не думаешь, что они будут послушно стоять на месте, пока мы не свалим?
– Нет, но…
– Передвигай ногами, и поживее. У меня машина недалеко, попробуем успеть.
И все равно ему приходится меня тянуть, хотя я очень стараюсь не быть ему обузой и двигаться самостоятельно. Пережитый шок сковывает по рукам и ногам, в голове одновременно бьются сотни мыслей, я не замечаю ничего вокруг, только его спину впереди и сильную хватку его ладони. А потом он заталкивает меня на заднее сиденье какого-то металлического ведра, судя по всему, той самой «машины», о которой говорил. И я молюсь уже о том, чтобы это чудо техники хотя бы завелось.
Мотор оживает. Боже… Кажется, мы и правда уезжаем из этого адского места…
Колымага развивает прямо-таки фантастическую по моим меркам скорость. Проклятый дом остается позади. Теперь, когда опасность если не миновала совсем, то отступила, мой неожиданный спаситель сбрасывает с себя маску невозмутимости и в сердцах лупит ладонью по оплетке руля.
– Проклятье! Твою мать! Черт… – плотно стискивает челюсти, по-видимому, едва сдерживая гнев. – Откуда ты только взялась там, а? Такое дело мне запорола…