С другой стороны, следовало, разумеется, как можно скорее доложить моему руководству обо всём произошедшем и о том, что граф Залесьев представляет собой подтверждённую паранормальную угрозу высокой степени. Даже высочайшей. Как минимум он умел ментально воздействовать на слабых духом, организовывать нефизические блокировки участков пространства-времени, да к тому же мог странно и страшно трансформироваться, действительно воплощая тьму и несветлый огонь. Быть может, по моему описанию в Организации смогут понять, что же такое граф, в какое чудовище превратился он, переехав жить на родную землю, где дремали и распространяли странное влияние невыкорчеванные корни древнего зла. Недаром Анна говорила, что её отец изменился именно после переезда из Франции... И все эти туманные намёки в исторической справке Зиновьева... Именно здесь моя миссия не была выполнена до конца - ведь в Москве пока ещё так толком ничего и не знали.
Что ж, план ближайших действий мне представлялся таким: при помощи деволюмизации и "общего рентгена" выбраться из камеры и найти заточённого где-то рядом Рихтера. По возможности вывести и его или хотя бы ободрить сообщением, что помощь близко, если по той или иной причине я не смогу его прямо сейчас вытащить. Затем в любом случае, с Рихтером или без него, скорее бежать обратно к усадьбе, воспользоваться ментальным передатчиком в моём автомобиле для отправки подробной депеши начальству, забрать у графа мои пистолет, телефон и удостоверение - это если удастся, граф силён - и на автомобиле добраться до станции, где воспользоваться предложением Алёхина и вместе с ним покинуть долину на тепловозе. Бежать через лес, особенно вместе с возможно обессиленным Рихтером, отбиваясь от мрёнков и собак, представлялось мне не слишком хорошей идеей. После же ухода из долины нам следовало лишь дождаться прибытия оперативной группы и точно указать им на необходимые места приложения сил. Я один раз видел опергруппу Организации в работе на задании против вздумавшей сопротивляться группировки воров-экстрасенсов и прекрасно знал, что никакие охранники, будь даже они пулемётами вооружены, Залесьева не спасут.
Надо было вставать и идти. Но я вдруг почувствовал, насколько за этот день уже вымотался. Хоть пять минуточек отдохнуть, подумал я и растянулся на койке. Удивительно, насколько хорошо было наконец остаться одному - и это в камере заключения-то! Имелось, кстати, и рациональное зерно в желании поддаться нежданно накатившей лени - я знал, что резервы моих психических сил небезграничны, и только более или менее спокойный отдых может их восстановить. Я прикрыл усталые глаза и представил себя далеко-далеко от этих мрачных ужасов и чудовищных извращений всех хороших норм человеческого поведения. Тихо шумели надо мною сосны, прохладный ветерок овевал разгорячённое лицо, сквозь листву подлеска светило ласковое неяркое солнышко, с близких полей доносился запах свежескошенной травы... Закинув руки за голову, я вольно лежал на опушке рощицы у родного посёлка, и мне было так хорошо и покойно... Можно было в любой момент встать и тихо пойти домой, где уже готов ужин и заварен чай... Милое лицо склонилось надо мною, и кончики прямых тёмных волос легонько защекотали мои щёки. "Хороший мой", - послышался чудный голос. - "Пойдём, пора вставать". Засияли карие глаза... Анна!!