Есе пришлось слезть с нагретого подоконника и подойти к постели, на которую в тот момент выложили праздничный наряд. Наряд совсем не пришелся молодой омеге по вкусу, а скорее расстроил — слишком пестрый и вычурный. Словно кричащий о том, что вот она я, только ленточкой осталось перевязать и можно на продажу выставлять. В этих, далеких от столицы краях, мода была куда проще и сдержаннее. Тут такого точно не примут, а бедной омеге еще предстоит как-то жить после свадьбы.
— Может, Вы выйдете? — обратился Еса к Нарзу.
Она не понимала, что этот омега здесь забыл и почему не сидит рядом со своим альфой.
— Лорд приказал мне лично присутствовать при примерке вашего свадебного платья, — спокойно произнес блондин. — Я хорошо разбираюсь в дворцовой моде.
Нарз дружелюбно улыбнулся омеге, а Еса напротив едва могла сдержать ругательства, которые так и рвались с языка при виде этого фарса. Ей хотелось как можно меньше общаться с этой шлюхой. А в том, что блондин шлюха, омега был уверена. Никто по доброй воли не будет таскаться за почти женатым альфой и уж тем более не отдаст его другой. Так что это вопрос решенный, на который даже ответ искать не стоило. Еса схватила наряд в охапку и пошла с ним в ванную, не собираясь устраивать шоу перед такой толпой.
— Я сама! — гаркнула она на устремившихся следом слуг.
Вскоре омега уже пожалела, что отказался от помощи. Она долго промучилась и кое-как привел подол слишком блестящего платья в порядок. Еса взглянула в зеркало и застыла на пару томительных мгновений. Переживания последних не самых радужных дней сделали свое черное дело: кожа омеги была бледна, как мел. Пепельные волнистые волосы шелковыми волнами спускались до пояса. Платье цвета морской волны, обшитое драгоценными нитями и бриллиантами. Все это в своей совокупности делало девушку похожей на дорогую и совершенно пустую фарфоровую куклу. Хоть и прекрасную, но мертвую.
В серых глазах невесты была только всепоглощающая пустота, которая словно высасывала из нее последние крупицы. Омега вышла в комнату под оценивающие взгляды всей этой толпы, которую она мечтала вышвырнуть за дверь. Она хотела бы, чтобы ее брачное платье была черным, во всяком случае, это бы символизировало ее траур по погибшему жениху. Пестрый цвет и вся эта напускная дороговизна были ей противны, хотелось немедленно сорвать его и сжечь в ярком пламене костров, горевших под всеми мятежниками. Лучше бы и под ней горел такой же.