Хотя, если сестра – моя ровесница, может, мы даже подружимся. В конце концов, она дочь Юрия Ивановича, а он хороший человек.
Так мы одной семьей и встретили новый год. Алла много чего о своей не очень счастливой жизни рассказала. Пожаловалась, что мать совсем её не любила. Юрий Иванович и мама только руками всплескивали, да возмущенно вздыхали.
– Папа, а куда мне Антошу спать положить? – спросила Алла, когда малыш заснул прямо в кресле.
Юрий Иванович замешкался, взглянул на маму. Все-таки она здесь хозяйка. Мама взглянула на меня:
– Да вот... хоть у Лены в комнате, на кровать. Да, и кресло придвинь, чтоб Антоша не упал, – и указала на дверь моей комнаты. – Потом и сама с ним ляжешь.
Сначала я онемела от удивления, а когда Алла взяла ребенка на руки и понесла в мою комнату, хотела было возмутиться. Почему в мою? Другого места, что ли нет? Но мама обняла меня и тихо шепнула:
– Леночка, а куда еще? Ты сегодня в гостиной поспишь. Мы же с Юрой на этом диване вдвоем не поместимся, и Алла с Антошей тоже. А завтра мы для них мою комнату освободим, и кроватку с чердака туда принесем.
Я поняла, что мама права. Они с Юрием Ивановичем жили в горнице, которая стала полноценным жилым помещением, когда Юрий Иванович провел в неё отопление. А мамину комнату приспособили под кладовку, для вещей, которыми не пользуются, но выбросить жалко.
Первое января мы провели дружно, обустраивая комнату для Аллы и Антошки. Малыш мне даже понравился, такой спокойный и серьезный, на моих Алиску и Алешку совсем не похожий. Я поняла, что скучаю по своим детям, оставшимся в прошлой жизни. Да и по их отцу тоже...
Алла уехала из дома налегке, сумка была наполнена в основном детскими вещами. Сказала, что большинство своих вещей она продала, чтобы собрать денег на билет до нашего города, а за теми, что остались, возвращаться не собирается. Пришлось мне поделиться с новоиспеченной сестрой своим гардеробом.
Ей моя одежда подошла идеально – мы одной комплекции, только она на пару сантиметров выше. Алла с восторгом примеряла мои платья, юбки и блузки, крутилась перед нами, как манекенщица и спрашивала:
– Лен, а можно, я это возьму? А это можно?
Я не хотела показаться жадной, потому на всё отвечала:
– Можно.
Она выбрала самые лучшие мои вещи, а я не решилась отказать бедной сестренке, хотя некоторых жалко было. Ничего, другие себе сошью. Да и половина моего гардероба находится в городской квартире.