Тут уж я не стерпела и бросилась к опекуну на шею. Меня душили слёзы, да и его глаза подозрительно влажно блестели. Разумеется, к нам сразу же присоединились Ноа и Габи. Пожалуй, это был самый трогательный вечер в моей жизни. Впервые за пять лет я почувствовала себя истинным членом этой семьи. Мелькнула предательская мыслишка: а стоит ли уезжать в неизвестность от тех, кто меня так искренне любит? Но я быстро её отогнала, напомнив себе о том, к кому так стремилась. Помимо того, что Алекс был моей первой и единственной любовью, так он ещё являлся той ниточкой, что связывала меня с прошлым. Мне наивно казалось, что стоит нам встретиться, и всё непременно вернётся. Глупо конечно так думать, но как погасить в своём сердце надежду, если даже тел погибших родных я не видела и потому до сих пор не верила в то, что их больше нет. Для меня они всё ещё оставались живыми.
Психологи считали, что, отрицая очевидное, я пытаюсь убежать от действительности. Но дело в том, что было ещё кое-что, что заставляло меня так думать.
Папа всегда был предусмотрительным и просчитывал всё наперёд. Интуиция никогда его не подводила. Вероятно, поэтому он достиг в жизни столь многого. За год до трагедии отец открыл анонимный счёт, владелец которого определялся по сетчатке глаза. Он особенно подчеркнул, что моё имя не будет фигурировать в договоре и потому мне не следует его нигде озвучивать. Затем заставил меня выучить наизусть адрес финансового учреждения, куда мне следовало обратиться по достижении совершеннолетия для получения денег и доступа к банковской ячейке, в которой хранилось кое-что более ценное, чем простая наличность.
Разумеется, находилось это учреждение не в нашей стране, а далеко за её пределами, куда мне нужно было ещё как-то добраться. На этот случай отец открыл в нескольких авиакомпаниях такие же анонимные счета. Таким образом я могла заказать билеты в любое время на любое направление, позволив служащим отсканировать сетчатку глаза. Главное условие – не лететь прямым рейсом, а постараться хорошенько запутать следы. Всё это меня, разумеется, пугало и настораживало одновременно. Тогда я не понимала, к чему все эти приготовления и потому сильно нервничала. Однако, со временем тревога в душе улеглась, не находя подтверждения рождаемым подсознанием страхам, и я почти забыла о том разговоре, пока не пришла пора вспомнить.