Дверь распахнулась, обе створки ударились об отбойники, в проёме появился папа, красный, злой и распухший, обличающе ткнул в меня пальцем и крикнул:
– Довольна?!
Я медленно обернулась и изобразила на лице лёгкое удивление, он сделал ко мне два быстрых шага, остановившись в центре комнаты, и опять указал на меня обвиняющим жестом:
– Езжай в свою Академию, давай, разори отца окончательно! Проклятый «Джи-Транс» последнюю рубаху содрал, давай и ты теперь последние штаны сними с меня!
– Я сделала что-то не так, папа? – ровно спросила я, заставив его затрястись ещё сильнее и обвиняюще ткнуть пальцем в мамин портрет, а потом опять в меня, как будто подчёркивая нашу с мамой одну на двоих вину:
– Ты такая же, как твоя мать! Точно такая же, вас только деньги интересуют, обеих! Одна продалась за хрустальный дворец, и вторую хочет продать побыстрее, пока не испортилась! Да подороже, да не чёрте кому! Принца ей подавай, шейха, императора! А не сильно жирно нам, посконным, императора, а? Сама-то не за императора вышла, и ничего, жива-здорова! А?!
Он рывком шагнул ко мне, и я почти поверила, что он сейчас ударит, хотя он меня никогда раньше не бил, и маму не бил, никогда. Но в этот момент мне этого почти хотелось – пусть, будет отличный повод его возненавидеть, чтобы перестать испытывать этот унизительный стыд просто за то, что мы каким-то образом родственники.
В дверях появилась мама, тонкая, белая и совершенная, как всегда, смерила отца обречённо-презрительным взглядом и тихо сказала:
– Прекрати позориться, будь любезен. Мы уже всё решили, просто отдохни и ложись спать, хватит на сегодня разрушений. Я распоряжусь подать ужин в твою спальню через полчаса, иди.
Отец выдохнул, медленно сдуваясь до состояния вялого бурдюка, в котором воды осталось на глоток. Я смотрела на него спокойно, как будто впервые в жизни видела – старый, седой, больная спина, наметившееся брюшко, трясущиеся руки, неуверенные ноги.
«Как мама вообще умудрилась на него посмотреть? Как она умудрилась меня зачать, неужели они правда делили постель хоть раз?»
Отец махнул рукой и вышел из комнаты, сгорбленный и потерянный, как будто пьяный и похмельный одновременно. Мама пропустила его, потом обратилась ко мне, с неестественной улыбкой:
– И ты иди в комнату, дорогая, поужинай и ложись пораньше, день был очень тяжелый, а тебе завтра рано вставать, нужно отдохнуть как следует. Я зайду пожелать тебе спокойной ночи.