– Извинения приняты?
– Так уж случилось, что я хочу немногим больше, чем твои извинения.
Внимательно выслушав ответ, Ани согласно кивнула и посмотрела куда-то сквозь него. В пустоту, в пространство. Сделала шаг вперёд, чтобы уйти, но рядом с мужчиной остановилась.
– Отпустите меня…
– Помнится, когда-то ты уходить не хотела. – заметил Миша, а она задержала дыхание.
– Мне пора. – проговорила скоро, нервно обведя языком губы.
Тогда Миша разжал пальцы, её рюкзак отпуская, и, казалось, едва ощутимо подтолкнул, саркастично усмехаясь тому, что она срываться с места не торопиться.
– Ну, давай тогда, беги, раз пора. – ещё и словом направил, разочарованно вздохнув. – В конце концов сколько той жизни… ещё встретимся. – азартно облизнул губы.
– Не нужно.
– Нет? – уточнил с издёвкой. Взгляд поймать пытался, но Ани не уступала, старательно уводила его в сторону. – А ты уверена?
– Странный какой-то получается разговор у нас с вами. – проговорила осторожно, а Миша будто бы задумался.
– Ну да. – согласился в итоге. – Я с тобой прямо, а ты всё вокруг да около. – жёстко ухмыльнулся он и встал с места. И ушёл. Первым.
Он ушёл, а Ани грузно опустилась на его место: привычный мир пошатнулся. Теперь он стал похож на перевёрнутую вверх дном пирамиду. Этот мир опасно раскачивался из стороны в сторону, грозясь вот-вот прихлопнуть и саму Ани, и те обстоятельства, что заставили девушку когда-то в него шагнуть.
И мужчину она действительно узнала. Давно. Ещё при первой встрече, когда случайно столкнулась в дверях, придя на очередной вызов капризной барышни. Узнала, но сама себе запретила думать о нём и как-то демонстрировать это узнавание. Да и он сам не спешил задержать на ней взгляд.
Он был высоким, красивым и казался совершенно чужим. По сути, так и было. Всё, что объединяло их, это несколько необдуманно сказанных слов и десять минут вдали ото всех. Десять минут наедине, которые, порой, в редких воспоминаниях, казались целой жизнью.
Тогда он был другим. Холодным и отстранённым, с печатью отрешённости на лице и пустотой в глазах. Он загадочно молчал и взирал на неё с едва заметным презрением. Презирал за огонёк в глазах, которого отчего-то лишился сам, за молодость и глупость, за то, что запала ему в душу в тот самый момент, когда этого меньше всего хотелось. Сейчас же больше походил на мажора, который не успел узнать жизненных трудностей и превратностей судьбы, который не успел пасть ниц перед её непоколебимостью и жестокостью.