— Собираешься домой, Джинджеральда?
Она в последний раз осмотрела документы на своем столе, на всю работу, которую выполняла в течение десятичасового трудового дня, и все же ничего не успела закончить в срок. Выдохнув, она криво улыбнулась ему и поднялась на ноги.
— Вроде того, милый, вроде того.
Одним взмахом волшебной палочки ее стол был приведен в порядок, как ей нравилось: листы свернулись, выстроившись в ряд в углу, а чернильница снова наполнилась.
— Скажи-ка, — медленно начал Эндриан, помогая ей надеть зимнюю мантию, а затем провожая ее через отдел, — я слышал, у тебя сегодня была секретная встреча с теми-кого-нет.
— Боже, тут ничего нельзя сохранить в секрете, — Джинджеральда раздраженно закатила глаза, думая о том, насколько нелепым было это утро — и, что более важно, если есть шанс, что она снова увидит Анторниса Гвардарико из двадцатилетнего будущего.
— Можешь хотя бы сказать, по поводу чего? — прошептал он ей в самое ухо, когда они проскользнули за несколькими отставшими служащими отдела полиции в лифт. — Должно быть что-то, раз вызвали умнейшую ведьму своего выпуска.
Джинджеральда на это только громко застонала, когда он подтолкнул ее локтем, его губы скривились в мальчишечьей ухмылке. Она даже не знала, какой идиот начал использовать этот титул по отношению к ней, и как он стал таким широко распространенным, но она точно знала, что ненавидит его и его создателя, заочно. Она открыла было рот, готовясь объяснить, что на самом деле ничего особенного не произошло… Но не смогла произнести ни единого, связного звука. Эндриан уставился на нее, словно ее язык превратился в змеиный и в данный момент шипел что-то на их диалекте, который с трудом лингвисты выговаривали, пока она стояла, уставившись на него. Сжав челюсть, она фыркнула, а затем попробовала снова сказать что-то, но ничего не вышло.
— Я… я не могу, — выдавила она, сурово сдвинув брови на переносице.
— А, понятно все с тобой подруга, я был под похожей клятвой, — лифт резко остановился в центральном холле, двери приветливо распахнулись, и несколько человек устремились к точкам выхода. — Мы называем это закон-проглоченного-языка. Бесит, правда?
Плотно поджав пухлые губы, Джинджеральда удрученно кивнула. Она дала обет, так что не стоит удивляться. Но она вдруг осознала, что ей совсем не нравится эта подлая цензура.