У меня все, дамы и господа!
Я даже успела сделать — с ума сойти! — целый шаг, когда Гаррет схватил меня за локоть и резко развернул к себе лицом. Хочется думать, что была грациозна, как прима королевского театра, но предаваться самообману глупо: я почти потеряла равновесие и пришлось упереться в крепкую широкую грудь придурка кулаками.
— И куда ты? — спросил он.
— Найти самописное перо, чтобы почерк сравнить, — на ходу придумала я. — С собой нет, решила у твоих шутников поспрашивать.
Он смотрел на меня почти с восхищением.
— Как тебя зовут, птичка? — со смешком спросил он.
— Поймешь, если прочирикаю? — огрызнулась я
— Адель! — грозный зов Мейза разнесся по кухне.
В умении появиться в неудачный момент никто не сравнится с моим лучшим другом! В этом искусстве он достиг уровня бога. Вот и сейчас это недоделанное божество стояло в дверном проеме, держа в каждой руке по бокалу черничного вина, и взирало на северянина с открытой неприязнью.
— Он к тебе пристает?
— Нет. Я просто о него споткнулась, — отозвалась я и красноречиво покосилась на большую мужскую руку, сжимающую мой локоть. У придурка совершенно несправедливо оказались красивые длинные пальцы. На крепком запястье поблескивал узкий серебряный браслет-кольцо.
Северянин действительно отпустил меня. Вряд ли его испугал худосочный Мейз, в котором абсолютно все выдавало бесповоротного ботаника. Видимо, не захотел, чтобы маленький скандал превратился в большой, просто гигантский.
И у меня даже был шанс красиво уйти, но Ваэрд возьми и брось в спину:
— Не хочешь забрать свое письмо, {Адель}?
Я обернулась через плечо. Истрепанный рукописный листик по-прежнему нелепо торчал из кармана, готовясь свалиться под ноги.
— Зачем мне твое письмо, {Гаррет}? — колко ответила я и вмазалась в острый угол мраморной столешницы. Как только из глаз не посыпались искры от боли!
— Не ушиблась? — фальшиво посочувствовал Ваэрд.
— Нет! — рявкнула в ответ, усилием воли подавив желание растереть отбитое место, как в детстве учил папа: «Ударилась, Элли? Потри! Три сильнее!»
Мейз посторонился в дверях, пропуская меня в коридор. Едва мы покинули поле боя, как в кухне громыхнули разговоры. Недолго думая, через ткань блузки я сжала пальцами амулет-переводчик, висящий под одеждой на длинной цепочке, и заставила его уснуть. Разговоры вокруг превратились в белый шум, из которого изредка выхватывались знакомые фразы, но даже их не хотелось понимать.