Шагая к парадному, я задумчиво жевала остатки рябины. Это нарядное деревце росло на заднем дворе, и ягоды, как правило, не доживали до зимы: их обрывали воспитанницы еще по осени. Мысли крутились вокруг персоны графа Уимбера. Что ему здесь нужно? Неужели для себя кого-нибудь ищет? В ассистентки?
Ненароком вспомнился дагерротип из газеты, Уимбер на фоне им же убитой тени, поставил сапог на спину твари, и даже на изображении видно, что каблук щегольской туфли провалился в черную плоть, которая как будто лохмотьями расплескалась по мостовой... Лесли Уимбер улыбался, демонстрировал ровные зубы и задорные ямочки на гладко выбритых щеках и широком подбородке. А мне дагерротип не понравился. Это было похоже на то, как будто Лесли Уимбер побывал на охоте и приказал запечатлеть себя на фоне убитого кабанчика. А тень, между прочим, была разумной тварью. Даже похожей на нас. Только когда умирала, превращалась как будто бы в кучу черных лохмотьев, длинных, полупрозрачных.
Тени не были виноваты в том, что первым миром на их вечном пути оказался наш. И они совершенно не были виноваты в том, что те карманы реальности, которые они сооружали, могли привести к массовым провалам грунта в нашем мире. Но наш король объявил их крысами и дал дозволение убивать. И красивый молодой Уимбер щеголял новым сюртуком на фоне убитой тени, совершенно искренне гордился собой, потому что надо быть очень сильным магом и одновременно очень хитрым охотником, чтобы справиться с Тенью. Они ведь - древние. Не то, что люди.
- Мы не знаем, какую работу будет предлагать граф, - уже на ступенях сказала Рут, - а вдруг ему как раз и нужна магесса с даром темного спектра, чтобы запечатывать норы?
- Возможно. Поглядим.
Пожав плечами, я изо всех сил навалилась на отсыревшие двери, поднажала - и через несколько минут мы торопливо шагали через темноватый холл. Я зябко поежилась: иной раз мне казалось, что внутри пансиона еще холоднее, чем снаружи, под степными ветрами.
На подходах к главному залу, где нас зачем-то обучали танцам, царило оживление: у распахнутых дверей жалась стайка младших девочек, их лениво отгоняла воспитательница, но у нее получалось плохо, потому что сама она была выпускницей, и еще год назад ела овсянку за тем же столом, что и мы. Едва завидев нас, она энергично замахала руками, подзывая, и одновременно прикладывая палец к губам, призывая к тишине.