Вешнелея, в девичестве Полонская, ныне, по мужу Заярская. Как же, помнила она такую. И не то, чтобы та была действительно подругой – было бы даже странно, если бы дочь древнего рода и вполне приличного благосостояния относилась как к равной к храмовой приёмышке, но отношения меж ними сложились вполне благожелательные. Даже удивительно. Большинство-то воспитанниц, чьи родители или же покровители были в состоянии оплатить обучение в Садах Тишаны, сироту Заряну Божидару не слишком жаловали. Нет, не обижали в открытую, но пренебрегали настолько явственно, что общаться с ними можно было только в случае крайней необходимости. На их фоне Лея, Вешнелея Полонская, была весьма приятным исключением.
А если бы и нет? Монастырь старался поддерживать благожелательные отношения со своими бывшими воспитанницами, не отказывать в помощи и политика эта, как правило, оправдывает себя.
Прямо сейчас отправиться? Нет, наверное, на такие подвиги она не способна. Завтра, всё завтра.
Назавтра было морозно и так солнечно, словно, отоспавшееся за истекший месяц светило решило возместить людям весь тот свет, который оно им не додало.
Её, как дорогую гостью, провели в личные покои госпожи да не просто так, а к накрытому для утренней трапезы столу.
- Я же всё помню правильно, - кивнула на стол Вешнелея, едва только успели отзвучать обязательные приветствия, - ты же именно такое любишь?
Там отдыхали, дожидаясь своего часа, каши с изюмом и орехами, грибные пироги и пирожки с морковью и брусникою, и вяленые полоски тыквы, и копчёный сыр, и фруктовые дольки, вываренные в меду… Единственное, чего не было, это мяса в каком бы то ни было виде: рыба ли, птица или же иная дичь.
- Не то что бы люблю, скорее не могу позволить себе ничего иного, - Морла улыбнулась и на левой щеке её залегла ямочка. Приятно. Это удивительно приятно, когда помнят, не просто о тебе, но и о том, какая ты, каковы твои вкусы. – Только же зачем всего и столько, я, конечно, на аппетит никогда не жаловалась, а вот ты…
И она покачала головой. Лея и раньше была худенькой, сейчас же и вовсе стала прозрачной – и не скажешь, что уже жена и мать, ни капли солидности не набрала.
- А я просто не люблю, когда стол пустой ну и так просто, привыкла, - она отмахнулась.
Поесть Морла действительно любила и от второго завтрака, как правило, не отказывалась, да и не ей, с её ростом и комплекцией, трепетную барышню из себя корчить, клюющую как птичка, по зёрнышку. Впрочем, обходиться единственной, весьма скудной трапезой в день она тоже вполне могла. И пока дело не дошло до чая, она отдавала должное разносолам, не пробуя даже завести серьёзный разговор. Это было бы и не по обычаю, и невежливо, и не столь бессмысленно, как это кажется на первый взгляд. Необязательный разговор, который было приято вести в начале подобных встреч, воспоминания о днях минувшей юности, перебор общих знакомых – кто где, кто с кем, рассказы о том, как сложилась собственная жизнь – всё это помогало выстроить доверительную атмосферу, подтянуть ослабнувшие со временем личные связи.