– Здравствуй, Яна.
Мурашки, вздыбившиеся на коже, тут же умерли в конвульсиях. Тело оказалось в ледяном панцире. Но она взяла себя в руки и подняла голову от тетради в сторону говорившего. Отвечать на приветствие не стала, просто смотрела. Яна знала, что изменилась внешне – сильно похудела, глаза перестали улыбаться. В свои двадцать она выглядела намного старше. Просто ждала, что же он скажет. И дождалась…
– Где же твоя беременность, а? Значит, права мама – тебе была нужна только прописка!
Презрение в его глазах и высокомерие в голосе могли бы раньше задеть или обидеть ее. Но не сейчас, теперь Яне было все равно.
– Что же ты молчишь? Расскажи, как ты потеряла ребенка, или еще какую-нибудь ерунду. Кстати, никто так и не тра*нул тебя? Может, мне доделать свою работу?
Внутри, внизу живота снова резануло так, что в глазах потемнело. Яна хотела уйти, но понимала, что не сможет встать нормально – слишком ее скрутило.
«Что же сказать ему, чтобы отвалил и забыл о моем существовании? Правду? Всю?»
Она продолжала молчать, глядя ему прямо в глаза. Яна забыла, что он говорил когда-то, как ему нравятся ее зеленые глаза, нравится то, что они меняют цвет в зависимости от настроения или здоровья. Сейчас у нее были болотно-зеленые глаза. Значит, ей или больно, или плохо.
Не захотела Яна ничего говорить ему. Начала неловко вставать, закусив губу, но Миша сел рядом с ней и взял за руку.
– Посиди. Не уходи. Я знаю, что я сволочь. Гад последний. Трус и предатель. Знаю, и мне с этим жить. Но я не мог поступить иначе. Это моя семья. У нас все решает мама... Яна, я знаю, что ты была беременна. Что ты сделала? Аборт?
Яна молчала долго, он ее не торопил, просто держал за руку. А она этого не замечала, окунувшись опять в тот кошмар.
– Я не смогла бы его убить. Он умер сам.
Мишка отдернул руку. Яна перевела на него почти черный пустой взгляд – взгляд неживого человека.
– Он умер, потому что никому не был нужен, кроме меня. А я оказалась слабой, не способной его защитить. От всех вас. Вы не хотели, чтобы он был. Он вам мешал. Вы победили.
Она резко встала и, превозмогая боль, пошла к общежитию. Не оглядываясь на свое прошлое…