Скалистые горы прижимались к лесу с севера и востока и создавали зеленым великанам надежную защиту от ветров. Горы вносили огромную лепту в мир лесного царства: ураганный ветер не ломал деревья, люди не охотились за древесиной, а тучки, лениво спящие у самых вершин, каждый день на вечерней зорьке наполняли дождем кроны и корни. Лес разрастался и расцветал, аромат цветов одурманивал благовониями, как баня Царя-батюшки.
Северные хребты назывались Серыми горами. Может, потому что глазу не за что было зацепиться: только камень и снежный покров на самых вершинах. Близость гор и повлияла на смену названия леса.
Серый лес делила пополам горная река Серебрянка. По весне, когда таял снег, она разливалась, чтобы наполнить два небольших озера и украсить берега камышами и осокой. Это было красивое и тихое место. Только шелестела листва, журчала река, да пели птицы под отголоски звериного воя. Сочная зеленая трава тянулась к солнцу наперегонки с ростками пшеницы: хлебные поля прижимались к кромке леса с юга и востока.
До норы добралась только на ранней зорьке – злая и перемазанная грязью.
Да так и остановилась, пораженно рассматривая гостинец: нагой человеческий мужик смял половину моих цветов и весьма нагло развалился прямо у входа в нору!
Я приняла личину собаки и обнюхала бессознательное тело, стараясь не дотрагиваться до наглеца: гарь, грязь и волшба. Та самая, которой смердело на берегу Серебрянки. С головы до ног тело нежданного гостя было измазано черной сажей вперемешку с илом и каменной крошкой. Видимых ран не было, как не было и запаха пьяной воды. Да и не мог быть этот мужик из селений – слишком далеко. По дороге сюда была целая куча вполне приличных для сна мест, почитай, целый лес, а он собрался умирать именно тут?
Я склонила голову и мордой толкнула его в висок:
– Вставай, человек, и иди. Отсюда.
Ответом была тишина.
– Эй, добрый молодец, встава-ай! – Я все еще не теряла надежды, что он оставит в покое меня и мой дом.
Тело не реагировало. Грязные темные волосы разметались по ромашкам, и мне вдруг пришло в голову, что если он поднимется, то затопчет оставшиеся в живых цветы.
– Вот, звери-человеки, – на ум приходило только одно ругательство, истинно передающее настроение.
Подлая мысль придушить его во сне и утопить умчалась прочь. Ручей был мелковат, да и до реки далеко. К тому же от человека за версту несло мерзкой волшбой. Значит, ее учует Огненный пес и придет сюда. А еще незнакомец был колдуном, и именно он разворотил берег Серебрянки. За такое Страж леса по головке не погладит. Что, если оттащить тело подальше в кусты? Мол, я ничего не видела и не слышала? Нет, поздно: он уже пропах мной и моими ромашками.