Я медленно брела по дороге к воротам. Торопиться было некуда, да и старуха, вприпрыжку несущаяся в сторону Серого леса, вызвала бы нездоровый интерес селян.
– Может, капкан поставить? – зычный голос отвлек меня от созерцания бревенчатых избушек.
Две немолодые особы стояли около колодца и озабоченно морщили носы. Не иначе как сестрами друг другу приходились. Настолько были похожи лицами и волосами.
– Агась.
Ведро звякнуло ручкой, и дверца колодца захлопнулась.
– Хочешь в лесу на стража наткнуться?
– Но шо-то делать надо!
– Надо.
Я остановилась, приглядываясь. Обе женщины стояли с ведрами, но расходиться не торопились. Красные сарафаны и большие платки, накинутые на плечи, делали их фигуры объемнее, чем они были на самом деле.
– Охотники зверя не бьют, птицу не стреляют. Даже капканы не поставить.
– Там же Лешак, – испуганный голос понизился до шепота.
– Не Лешак, а Страж, растудыть его! – уточнила вторая и зло ухмыльнулась. – Хозяином себя почувствовал! Давеча моего дурня, почитай, пять верст гнал. Кабы через реку не переплыл – овдовела бы.
Я навострила слух всех личин. Знала бы баба, что если бы страж захотел, то на месте вора прибил, а не по лесу гонял. И Серебрянка опять же: просто так ее не переплывешь – русалки потопят. Видимо, не хотел страж убивать. Скорее, наказал, чтобы в другой раз неповадно было на зверье охотиться.
– А слыхала, аккурат, вначале травеня Мотька принес-таки зайца?
– Это который мельников сват?
– Он, – ответила баба, и щербатая улыбка озарила ее простодушное лицо. – Хорохорился, дурень, шо самого стража обманул. А потом шо?
– Шо?
– Значит, к середине утра, кажись, стою я, белье вывешиваю. А он бежит, горемыка!
– Хто, Страж?
Хохот, больше похожий на скрип тележного колеса, пролетел над селением.
– Мотька. Голышом бежит, грех прикрывает, а позади него Огненный пес зубами щелкает. Ой, как он орал!
Заливистый смех разлетелся по дороге и спугнул квохтающих кур.
– А как же страж його нашел?
– А чего не найти-то, коли колдун он?
– Брешешь!
– А вот не брешу!
– Смотри-ка, идет.
Одна из баб сложила руки на поясе, увеличиваясь в размере вдвое. Хотя мне казалось, что больше уже некуда.
Я с интересом повернула голову: из низенькой избы вышла молодая женщина с двумя ведрами. Серый сарафан, подогнанный по тоненькой фигурке, пропах мукой и жерновами. Длинная коса лежала ниже поясницы, а шелковая лента, вплетенная в волосы, еще хранила запах телег, пива и заморских фруктов. Видимо, подарок из Царьграда. Дорогой, по сравнению с одеждой бедной селянки.