И он выполнил своё обещание, потому что всю дорогу до Москвы ехали молча. Женя не смотрел на меня, не разговаривал, так же бессловесно проводил меня до дома и незаметно исчез. Мне теперь отчего-то кажется, что я ещё долго его не увижу и не услышу.
Сказать, что мне было трудно заставить себя сесть в поезд – это значит не сказать ничего. Но я ведь дочь военных. Я – человек слова. Меня так воспитали. К тому же не настолько глупа, чтобы не понимать: мы с Тёмой, в сущности своей, пока что дети. У него есть мама, да ещё какая… Я абсолютно уверена, что она не была бы рада новой жительнице квартиры своего сына.
***
22 ЯНВАРЯ
Я совсем забыла про тебя, дневник. У меня нет настроения что-то писать сюда, потому что, оказавшись дома, до сих пор не получается вернуться к нормальной жизни. Я учусь в институте, прихожу домой, занимаюсь подготовкой заданий… Всё как во сне. Меня нет здесь. В Москве сейчас мой разум и тело, а душа всё ещё нежится на груди у Тёмы. Он снится мне почти каждую ночь, но я поклялась не напоминать ему о себе. Я поклялась не вторгаться в его жизнь больше никогда.
Хотя клясться нельзя. Никогда, ни при каких обстоятельствах.
ГЛАВА 4. РОМАН В ПИСЬМАХ
17 МАЯ
У меня есть большая коробка из-под обуви. В этой коробке много историй. В ней собрано всё: обычная толстая тетрадь в клетку – этот дневник, который я тщательно веду, пачки писем, открытки, фотографии друзей и родных. В моём дневнике скрыта история тайной любви к Тёме. История, написанная мной до того момента, как мы прощались на перроне. Больше здесь пока ничего нет о наших отношениях.
Время идёт, люди меняют один телефон на другой, а вместе с этим навеки теряются в небытии бесценные строки, написанные милыми нашему сердцу людьми.
Письма... Прямоугольные портативные машины времени.
«Город Люберцы, Зелёный переулок, дом три квартира двенадцать. Кому: Танечке…»
Помнишь, я писала, что дала Тёме свой адрес, а он так и не написал? Он написал… спустя несколько месяцев после моего отъезда из Питера. Так начался наш роман в письмах.
Я трепетно храню каждое его письмо. Он писал часто и помногу. Рассказывал о своих чувствах ко мне, причём в мельчайших подробностях: в какие места и как он бы меня целовал, если бы мы были вместе…
Я не умею так излагать, как он. Поэтому скупилась на слова, не выдавая своих реальных чувств на бумаге. Это невероятно больно – признаться себе, что самое невыносимое, о чём жалею, – то, что вернулась в тот проклятый вагон.