Морлу вся эта суета не коснулась ничуть, она её почти даже не заметила, да примись даже кто в голос кричать и биться в истерике, на ровное течение обряда это не повлияло бы никак - от подобного некромантка научилась абстрагироваться уже давно. Лишь бы на линии чертежа никто не наступил.
Надрывный плач так и не раздался, зато призывное хныканье слышалось всё ближе и ближе, сначала вроде бы как где-то за окошком, потом кажется и вовсе под стеной. Некромантка плавно переходила с одной колыбельной на другую, которые хоть и были длинными, но не бесконечными, и не замолкала ни на минуту. Довольно скоро голос навьего дитяти стал звучать внутри помещения, доносясь как бы из всех углов одновременно.
Кто-то из воспитанниц сидел бледный, держась за сердце, кто-то тихонько подвывал и всхлипывал, две девчонки сомлели, нашлись и такие, которые с жадным любопытством вертели головой по сторонам. Последние, по правде говоря, находились в заметном меньшинстве.
Дождавшись, пока голос игоши зазвучит прямо над её ухом, Морла развела руки - Божинин огонь словно бы стёк, впитался в них – и сложила на груди так, словно бы в них покоился совсем маленький ребёнок. Если бы среди присутствующих воспитанниц Благодати Тишайшей была хоть одна богато одарённая девушка, она бы заметила, что не пусты руки некромантки, и, наверное, перепугалась бы насмерть, но таковых не оказалось. Плавно и медленно, словно бы и правда держала в руках засыпающего ребёнка, Морла поднялась с пола и, не обращая больше внимания на нарисованные на полу линии, направилась на выход. Обострённое чутьё служительницы смерти вело её вперёд, точно, прямо, как по ниточке.
Снежка, держась в некотором отдалении, пошла за ней, а следом отправилось ещё несколько девушек, не слишком много, не более четверти от присутствовавших.
Ночь обняла их прохладными крыльями свежего воздуха и раскидала по тёмному небу звёздный горох, света от которого едва-едва хватало, чтобы различать, где тут дорожки. Впрочем, некромантка их и не придерживалась, отклонялась от одной ей видимого маршрута, чтобы обойти, только если препятствие было совсем уж непреодолимым, вроде дерева или сильно разросшегося колючего кустарника. А если не сильно, то прямо сквозь него и шла, не обращая внимания на цепляющиеся за одежду ветки. Время от времени подавали голос ночные насекомые, но далеко, не близко, да чуть слышно поскрипывала на ветру не до конца прихлопнутая дверца открытого павильона.