— Стоять! — шипит Ваха, а я прикусываю губу, не зная, то ли радоваться, что это не Вайнах, то ли бежать, потому что орангутанг мечтает сломать мне все кости.
Собираюсь с духом и поворачиваюсь к нему лицом. Если что, буду орать. Раз я всё ещё здесь и на своих двоих, значит, зачем-то нужна Имрану, и прибить меня он не даст.
— Что ты тут вынюхиваешь, а? — здоровяк приближается, кривит и без того страшную морду.
— Кто такая Маша? — нагло задаю ему свой вопрос, а обезьяна сначала немного удивляется, о чём свидетельствуют поползшие на лоб брови, а затем кривит губы в презрительной ухмылке.
— Тебе никогда не стать такой, как она. Тебя и тебе подобных выбрасывают на помойку после первого использования; ради таких, как ты, не воюют, — он явно доволен тем, что унизил меня. Хватает за предплечье и тащит по коридору, словно тряпку. — Пошла, сука тупая!
Я морщусь и стону от боли, пытаюсь вырваться, но Ваха лишь набирает скорость.
— Так это из-за женщины, да? Все эти их потасовки? И я страдаю из-за какой-то бабы?
— Плевать на тебя! Ты просто грязная подстилка! — скалится, потешаясь. — Иди давай, не беси меня, сука!
— Я не подстилка, ублюдки! Я не подстилка! — верещу, пиная его ногой в лодыжку. — Уроды гребаные! Пусти меня! — пока в пылу бьюсь в его захвате, не сразу соображаю, что пинок остался безнаказанным и пальцы Вахи на моём запястье ослабли. А сам он смотрит куда-то назад.
Я осторожно поворачиваю голову и встречаюсь с тёмным взглядом незнакомца. Он совсем близко, и теперь я улавливаю в нём ещё больше знакомых очертаний. Это точно отец Имрана.
Мужчина скользит по мне пристальным взглядом всего пару мгновений, а затем направляется к выходу мимо нас.
— Стойте! — кричу ему и чувствую, как тяжёлая лапа обезьяны Вахи сжимается на моём запястье стальным обручем.
— Заткнись, — шипит мне тихо, а я продолжаю, уже глядя на застывшего напротив мужчину:
— Помогите. Пожалуйста! Меня здесь удерживают против воли!