Мне оставалось в ответ лишь важно кивнуть. Люблю – не то слово! Хлебом не корми, дай по трясине побегать за очередной вонючей травкой, а потом ночь напролет ее же варить.
– Тогда не буду вас задерживать, – охотник прошел к двери, едва задев меня плечом. От этого легкого прикосновения дыхание сбилось, а ладоши вспотели. Видимо, мужчина это заметил – остановился и даже зыркнул в мою сторону хитрым довольным взглядом.
– Сказали, что не будете задерживать, – напомнила я. – И не забудьте про фею.
Охотник в ответ еле заметно пожал плечами и вышел за дверь.
Я уставилась на Сову, Сова – на меня. Испуг сменился яростью. Мне было жизненно необходимо на ком-то сорвать злость и мой фамильяр подходил для этого как нельзя лучше:
– Ты-ы…
– Тсс, говори шепотом.
– Я шепотом орать не умею-у!
– Тогда отправляй гостей по комнатам. Встретимся на кухне, там и поорешь. Если желание останется. И предупреди наших, чтобы не расходились.
– Почему? – подозрение червяком проползло в душу.
– Потому что мы по шею в гуано! – заклекотал Сова. – Что такое «гуано» знаешь или перевести?
– Не надо!
Я выскочила за дверь, осмотрела коридор и чуть ли не на цыпочках прокралась к лестнице. Когда шла мимо комнаты охотника даже дыхание задержала. Страшно-то как! Аж жуть!
Я почти скатилась по ступеням и влетела в зал. Мысли скакали бешеными конями: закрыть заслонку очага, убрать со столов, запереть двери… Железный крюк камина словно издевался: сколько я не дергала, как на нем не висела, но откинуть так и не смогла. В конце концов, надо мной сжалился один из троллей-постояльцев. Он не только закрыл очаг, облизнувшись на пышущую жаром тушку кабана, но и внес в таверну дрыхнущего под дождем гнома. Хороша хозяйка – забыла гостя на улице!
– Завтра целую ножку получишь, – клятвенно пообещала я, силой выпихивая помощника к лестнице. – Сейчас – спать!
Гномы ушли, когда я запирала дверь. Файка помогла с посудой. Мы затушили свечи, оставив на барной стойке только тарелку с тлеющим ведовским сбором. Ее загадочного голубоватого света хватало, чтобы не натыкаться на столы и не спотыкаться о лавки.
На улице рокотал гром. Вспышки молний становились все чаще. Дождь барабанил по крыше так, будто надеялся пробить в ней дыру. Изредка снаружи доносился треск древесины и скрип веток, царапающих по черепице.