Так было и теперь. Жители пригорода под названием Грюнфорт обступили Инге, а она думала, что у них есть какие-то свои причины ей вредить. Из толстых шарфов торчали красные носы, в воздух вырывался белый пар: ноябрь начался с бесснежных холодов, что поделаешь.
– Так что, хозяйка? Будем дружить? – угольщик протянул Инге руку. – И до речи, я вовсе не плешивый!
Шляпу он не снял, но его нельзя было в этом винить: холодно! Впрочем, его темные густые волосы были видны и из-под полей!
Инге спустилась с лесенки и оказалась вровень с новыми соседями. Пожала сначала чумазую руку угольщика, а потом все остальные, гладкие и шершавые, холодные и тёплые, в перчатках, варежках и без них. Рук прибывало по мере пожимания, и оказалось, что их хозяева вовсе не враждебно настроенные люди.
– Уголь нужен, – сказала Инге, неожиданно для себя находя силы улыбаться, – и дрова не помешают, и печника бы, а то труба дымит. И помощник нужен, чем шустрее, тем лучше. Быстро ли вы бегаете, молодой человек? – спросила она у того паренька, который предлагал помощь. – И хорошо бы узнать, где ближайшая мельница! И если кто есть, чтобы помочь конюшню в порядок привести, милости прошу! Отплачу пиром на весь мир, в воскресенье, после мессы.
– Вот это по-нашему, – обрадовалась тётушка. – Ну, давай знакомиться! Тебя-то, мы уж вчера прознали, Инге Ольсен зовут. А я вот фру Тью-Нила Ильссон, или проще: тётушка Тьюли, а это внучатый племянник мой...
– Нильс Ильссон, тётушка Тьюли, я помню! – ответила с улыбкой Инге.
И выдержала ещё один круг знакомств и рукопожатий.
К вечеру печь больше не дымила, пони Инге был накормлен, обихожен и вычищен юным Нильсом Ильссоном, мука заняла почётное место в кладовой, а в кухне поселилась черная кошка с белоснежными носочками и белым пятном на мордочке. Счастливая расцветка! Вывеску Инге прибила надёжно и крепко, дверь смазала и покрасила, и теперь пила в кухне чай. Компанию ей составляли кошка, тётушка Ильссон и угольщик.
– Неужто прямо завтра и начнёшь? – вопрошала старушка. – Обжилась бы с недельку, со всеми бы познакомилась. Тут поблизости есть два богатых двора, зажиточных, а ещё выше по улице доходные дома, там уж никто хлеба не печёт. Да и у нас уже не то, что встарь! Теперь не каждая хозяйка хлебы ставит, иные работают с утра до ночи, другие просто ленятся. Да и я уж не всякий раз их ставлю, гоняю внука в Сюрфорт, ближе пекарни у нас нет. А руки-то, да и ноги, и спина уж не те! Вот и покупаем. Спасибо боженьке, денег хватает.