– Что же так не понравилось юной айдэ*?
– Полагаю, что половина дозорных гарнизона бессовестно спят на посту!
Магнус отпустил мои руки, мягко усмехнулся и направился к окну, устремив сквозь него взгляд к выплывающим из сумрака громадам гор.
– Видишь ли, дорогая, в отличие от тебя многие из них несут этот дозор не один десяток лет, а потому точно знают, откуда и когда ждать опасность.
Я была не согласна с этим утверждением, и магистр прекрасно знал, почему. Чуть повернув к плечу голову, он посмотрел мне в лицо, тихо и с сожалением обронив:
– Тот раз был исключением, Рейна.
– Возможно… Исключением, но не случайностью! – возразила я. – Десять лет назад кайген пробрался в цитадель задолго до того, как открылся проход в долину! Вы не задавались вопросом, как у него это получилось и какую цель он преследовал?
– Мне жаль, что тебе пришлось пережить такую сильную эмоциональную встряску в столь юном возрасте, – вздохнул метр.
– Встряску? – со священным ужасом в голосе уточнила я.
Я могла назвать ту встречу как угодно – кошмаром наяву, вечным напоминанием о собственной уязвимости, но никак не «встряской»!
Мне было десять, когда Эуреза привезла меня в Хель-Тери за несколько месяцев до открытия прохода в ущелье.
Пока она обсуждала с магами и военачальниками цитадели стратегию предстоящей войны, я отправилась в путешествие по стене, посчитав для себя собрание взрослых скучным и утомительным.
После роскоши и удобства столицы цитадель казалась мне мрачным, загадочным и исполненным тайн местом. А что может быть интереснее тайн для юной особы, обожающей древние легенды, мифы и сказания, которые каждый вечер перед сном ей во всех красках рассказывала старенькая нянюшка?
Верно. Только разгадка самой тайны.
И я свято верила, что отыщу её где-то среди многочисленных башен крепости, обнаружив там невидимый магический артефакт или волшебную руну. Ни того, ни другого в тот день я не нашла. Вместо этого за очередным поворотом я впервые в жизни столкнулась с настоящим кайгеном.
От страха и неожиданности мне вначале показалось, что с ограждающего стену бортика в проход прыгнул не человек, а зверь – жилистый, гибкий, покрытый густой чёрной шерстью. А потом он медленно разогнулся, поднял низко опущенную голову, и взгляд его леденящих душу глаз буквально парализовал моё тело. Синие, как вершины Фрайтери, они светились изнутри каким-то пугающим сиянием, словно в радужках плескалось свежесваренное чар-зелье.