Перерезать аорту,
Кровь разорванных глоток,
Лязг и топот пехоты,
Выпит «Граневый морок».
Читала она с придыханием и завыванием, как положено поэтам, явление своё зрителям обставляла по-разному, когда медленно подплывающим светильником, когда медленно распускающимся светляком, когда ещё чем-нибудь, непременно медленным. В этот раз были медленно шествующие к столам орки с факелами. Орки дошествовали, вирши дозвучали, расплывчатость фигуры сплылась, Скользкая Кли предстала во всей своей красе, публика разразилась аплодисментами и восторженным рёвом.
Аплодисменты и восторги Мэкр принимала снисходительно, позволяла собой восхищаться, как и должно истинным поэтам, а по единственному, осмелившемуся на критику, лишь мазнула ленивым презрительным взглядом: не размениваются истинные поэты на полемику с идиотами, не умеющими оценить шедевр. Тот взгляда не понял, как и резко притихших своих сотрапезников, грохнул по столу пивной кружкой, стряхнул пену с усов и продолжил критиковать:
– Клянусь хлитовой портянкой, большего бреда не слышал. Слышь, дрима, из тебя писака, как из Кидуна танцор, – хлопнул по плечу упомянутого Кидуна и загоготал.
Зря он это. Скользкая Кли обид не прощала, и весь контингент пятого гарнизона об этом знал. Этот не знал. Видимо, новичок из вчерашнего пополнения или прибывших утром наёмников Чёрного корпуса, с моего места нашивок на форме не разобрать. Кем бы усатый ни был, можно поздравить его командиров с первой потерей, в расположение части он уже не вернётся. В остатке его существования остался всего один вопрос: настроение Клидисты. Будет хорошее – убьёт быстро, просто перережет горло. В противном случае – выпотрошит. Профессионально, неторопливо, удерживая в сознании, пока самой не надоест и жало стилета не вопьётся в сердце. Никому другому убийство своих сослуживцев не сошло бы с рук, дисциплина в воинских частях Киллитенса соблюдалась жёстко, здесь, в Старом Доле, особенно. Скользкой Кли сходило всё. Причин этого никто не знал, как и не знали ничего о самой Клидисте Мэкр. Ни кто она, ни откуда, ни под чьим покровительством находится. Точно знали лишь одно: решил попрощаться с жизнью, поссорься со Скользкой Кли. Странно, почему никто не предупредил об этом усача? Или сам настолько опротивел коллегам, что те решили избавиться от него?