Они любили друг друга долго и нежно. Брекеты, в смысле. Потому что мы с Валеркой, тщетно пытаясь отцепить их на протяжении целого урока, к следующей перемене начали друг друга тихо ненавидеть. Через два часа жалких потуг с моей стороны и отборных матов со стороны Валерки, мы выползли из-под лестницы, навечно войдя в анналы истории нашей школы как «целующиеся терминаторы».
Директриса вызвала МЧС-ников, и разлучить нас смогли только в центральной стоматологической поликлинике города, проведя коридором позора сквозь строй записанных на приём к ортодонту граждан.
Надо ли объяснять, что после подобной экзекуции желание лобызаться с кем-либо ещё у меня отпало напрочь. Ну, по крайне мере, до тех пор, пока с меня не сняли брекеты.
В общем, в школе я была почти легендарной личностью. Потому что имя – это было полбеды, главным приложением к нему была я – ходячая катастрофа!
Там где ступала моя лёгкая ножка или всовывался любопытный нос, обязательно случалась какая-нибудь неожиданность. Если нужно было сорвать урок, отмазаться от физкультуры или загулять контрольную, я была волшебной палочкой-выручалочкой. Там, где появлялась я, все время что-то происходило. Ну так, по мелочам. Например, на зачётной контрольной, когда я позвала учительницу, чтобы уточнить вопрос, у неё случайно сломался каблук, и она, падая, каким-то непостижимым образом сломала себе руку, а пока над ней все кудахтали и вызывали скорую, весь класс благополучно всё списал. У физкультурника сложился гимнастический снаряд в тот момент, когда он показывал мне на брусьях акробатическую фигуру. Когда его откопали из-под металлических столбиков и деревяшек, на лбу у него красовалась здоровенная шишка, а под глазом – приличный такой фофан. И все сочли бы это за досадное недоразумение и случайность, если бы в следующий раз, когда он подстраховывал меня в момент моего героического ползания по канату, этот самый канат не оборвался, и я своей «Марфой Васильевной», в смысле, тем местом, что пониже спины будет, не упала Марку Борисовичу на то место, которым он обычно думал.
Думать он после этого явно стал через раз. Мозгов-то у физруков и так не ахти, а тут я вышибла последние. Почему последние? Потому что если бы они у него остались, он не дал бы мне в руки мяч для метания и не стал бы ждать пока я им заеду ему прямо в глаз. Опять же случайно, конечно.