Глава факультета качнулся, как неваляшка, и грохнулся с «постамента» красиво так задрав вверх ноги.
– Ну, я ж говорила!
«Постамент», тихо шкрябая коленками по асфальту, стал расползаться по сторонам.
– Куда? Стоять! – поставила я босую пятку на спину подло ретирующемуся с моей второй туфлей в зубах «локомотиву». «Локомотив» плюнул мне её под ноги и скромно так представился:
– Дима.
– Ползи пока, Дима, – сжалилась я над кандидатом в прынцы номер один, и он благодарно кивнув, пошкрябал дальше.
Дима оказался то ли мазохистом, то ли непокобелимым мечтателем, потому что так и шкрябал за мной до окончания института, причём в буквальном смысле. Точно не знаю, чем я его так впечатлила, но он с упорством быка, таранящего стену, пытался за мной ухаживать, попадая при этом в совершенно нелепые и идиотские ситуации.
Сначала он меня благопристойно приглашал в кино. И вот что странно, каждый раз фильм обрывался ровно на середине сеанса, по причине поломки проектора. Самое обидное, что если бы кинотеатр был один и тот же, я бы подумала, что у них техника рухлядь, а так как кинотеатры были разными, то приходилось списывать сие неудобство все на того же непокобелимого Диму. Нет, не из вредности ради, а чисто из соображений логики. Просто когда я ходила туда одна, как ни странно, все работало.
Однажды, когда потух свет, Дима решил перевести фазу наших с ним, так сказать, поверхностных отношений в глубокую проникающую. Банально полез ко мне целоваться. А у меня, знаете ли, на обмен жидкостями устойчивая нейронная реакция.
Нет, вы поймите, мне Валеркины брекеты, после того как нас расцепили, год в страшном сне снились. Вот я и дёрнулась назад, когда Дима своей граблей меня за плечи к себе потянул. Но локомотивы, они же с дороги сворачивать не умеют и едут дальше, пока стоп-кран не сорвёшь, поэтому Дима дёрнулся следом. И вот тут раздался жуткий треск…
Как такое могло произойти, ума не приложу! Ряд, на котором мы сидели, медленно накренился, а потом… хрясь, и рухнул назад вместе со всеми сидящими на нем гражданами.
Шум, вопли, неразбериха. Все чего-то копошились, кричали, а Дима выполз из-под стульев и восторженно прошептал:
– Антипенко – ты отпадная женщина!
И тут я поняла – мазохист!
Тьфу, да что ж так не везёт-то? Не, ну, обидно, да?