Я влюбилась в Мирона еще в восемь лет, но с самого детства знала: отец не позволит нам пожениться. Мирон был всего лишь сыном пекаря в одной из мелких лавочек. Одержимая мечта отца сделать из меня благородную раз и навсегда поставила жирный крест на нашей любви. Но, в пору юности, об этом еще не думаешь. Сначала мы дружили, потом, будучи подростками, неловко признались друг другу в любви. Несмотря на обуревавшие нас чувства, мы никогда не преступали границу дозволенного. Однако, первая любовь, словно крепленое вино, ты чувствуешь легкость и не замечаешь, что пьянеешь так сильно, что грани этого дозволенного постепенно стираются. Видимо, мой отец заметил некое томление в нас, и потому, пока не случилось необратимое, поскорее выдал меня замуж. Как оказалось, это не помогло. Даже самой себе, я не могла ответить на вопрос, была ли супружеская измена ответом на жестокость мужа, или же, я просто-напросто прикрылась этим оправданием, словно одеялом, чтобы хоть раз в жизни испытать физическую близость с тем, кого любишь, а не презираешь?
Сейчас это было уже не важно. Я оказалась здесь и могла лишь надеяться, что Мирон смог убежать от гнева графа. Он не был рабом, так что мог вольно уехать, куда ему захочется. Надеюсь, он нашел счастье в этом мире, и, в отличии от меня, сейчас его судьба радостнее.
Я прорыдала почти час. Истерика закончилась так же неожиданно, как и началась. Утерла слезы и приказала себе не мучиться понапрасну. Может быть наказание и было жестоким, но все же унылые стены монастыря для меня меньшая из зол. Здесь нет графа, а значит – монастырь почти мой рай…