Никакая деталь не позволяла понять, как же я тут очутилась. Ни мой внешний вид — все то же глухое черное платье из школы леди — ни лежанка из натянутой на металлических прутах жесткой холстины.
Ни-че-го.
Тем временем, пока я обследовала закоулки своей памяти, шаркающие шаги и звон металла приближались.
Еще через мгновение моему взору предстал лохматый, бородатый ключник внушительного телосложения. Выдающаяся форма квадратных скул и резкий запах псины, которым от него разило за версту, позволили понять, что передо мной сейчас стоял самый что ни на есть оборотень. Иным словом, лусканец.
— Симпатичная мордашка, — пробасил он, усмехаясь. — Вот только мне не по вкусу.
— И не по зубам, — прошипела я в ответ.
Отчаянно захотелось зажать нос пальцами, чтобы не чуять его запах. Чудом сдержалась и только отвела взгляд, чтобы не провоцировать беднягу промелькнувшей в глазах ненависти и презрения.
Серый злой взгляд встретил меня по ту сторону решетки. Рваная в нескольких местах губа искривилась в ядовитой тупорылой усмешке. Лохматый детина в замызганном костюме тюремщика с большим кольцом ключей на поясе смотрел на меня с надменным превосходством. Будто знал, его правый кулак весит как все мое тело вместе с одеждой. Но он не учел одно. Мой потенциал. Потенциал ведьмы-вампирессы, одаренной большой магической силой, как потомственный артефактор Эрагата. Дочь предыдущей королевы.
Видимо, заметив в моем взгляде гордость, с которой я взирала на него снизу вверх, потому что и сидела на койке, лусканец смутился и сплюнул на пол.
— Вставай! — недовольно рявкнул он. — Живо! Нечего мне тут рассиживаться.
Я гордо выпрямила спину и подниматься не спешила. Мое внутреннее чутье, обоняние, слух сейчас были вынуждены работать на пределах возможностей, чтобы составить картину окружающей действительности, в которой я очутилась.
Промозглое, отсыревшее здание форта по ощущениям было давно заброшено прежними хозяевами, оставившими трофей победителям, зверью, иными словами, породистым лусканцам. Ведь всем известно, дикие оборотни в домах не живут. Для них любые стены равносильны клетке, которые они на дух не переносят.
Но напугало меня другое. Это церемониальный зал, в котором сейчас сидели две дюжины клыкастых и одно человеческое дитя. Запах был знакомым. Я его знала, не так давно даже видела.