Для меня выживание значит намного больше, чем для настоящей Цирсцеллы. Она не понимала всех прелестей равноправия и борьбы за собственные права. Точнее, для нее не существовало другого варианта. Только угнетение и боль, через которые несчастная проходила ежедневно в глупом стремлении стать полезной хоть для кого-то. В моем мировоззрении все самое нужное я обязана делать только ради себя. Остальные могут подождать в углу своей очереди. Как президент, я заботилась о своем народе, имея под рукой все нужные рычаги для этого.
Тут же по факту у меня нет даже мнения. Только фамилия, от которой я не в восторге. Семья, которая меня презирает. И статус вдовы, который является позорным по нынешним меркам. Вот что было самое затруднительное. Пока я не придумала, как использовать это и развернуть ситуацию на сто восемьдесят градусов. Ну ничего, в конечном итоге последней буду смеяться я. Вы не сражались на международных саммитах и не рвали глотки за свой народ. Вы просто привыкли жить в роскоши и пользоваться всем, что получили по наследству.
Глаза начинали уставать от вечного отблеска свечей на золотых поверхностях. На самом деле комната напоминала музейный зал. Все чинно и ладно. Ни одной бесполезной вещи. Золотая посуда, из которой ели герцог и его сыновья. Оказывается, всего у несчастной Цирсцеллы было пятеро старших братьев. И если со всеми складывались такие отношения, которые мне наглядно продемонстрировали в воспоминаниях бедняжки, то уже сейчас стоит задумываться о плане побега. Долго в этой семейке я не проживу.
Скрипнув зубами от медленно поднимающейся в груди ярости, я посмотрела на деревянную миску около своей подушки, с моим же именем, вырезанным кривыми буквами. О… Неожиданно… Я как-то пропустила тот момент, когда начала понимать местные буквы. Скорее всего, после экскурса в память мне передались те ограниченные навыки, которыми покойная обладала при жизни. На фоне моего обширного багажа знаний это капля в море. Ну и на том спасибо!
Притрагиваться к мутной жиже, которая была приготовлена для единственной женщины этой семьи, я не стала. Лучше объявлю голодовку, чем буду есть это… Все равно надолго не планирую задерживаться. В мире, конечно, отношение к женщинам отвратительное, но всегда можно сказать, что муж напился вдрызг и погнал к ближайшему трактиру за ужином. Надеюсь, торгаши во всех мирах одинаковые и за звон монет скушают даже наскоро сочиненную историю. Но теперь самое главное — покинуть эти стены и не вызвать подозрений у семейки настоящей Цирсцеллы.