Надо было срочно отнести книгу в сундук, но я услышала шаги — Фани вот-вот войдёт сюда. Не очень-то хорошо будет, если старуха застанет меня мечущейся по комнатам. Я села на кушетку и раскрыла книгу. Даже успела прочесть несколько строк.
Служанка без церемоний распахнула дверь и втащила объёмную кожаную сумку. Тяжело топая и громко шмыгая носом, двинулась в столовую. Я не смотрела на Фани, но не сомневалась, что та, даже не поднимая век, зафиксировала и мой вид, и моё положение, и всё остальное. Пока старуха выкладывала кушанья из утеплённого войлоком короба и сервировала стол, я продолжала читать.
«...раскалённый меч рассечёт небеса, земля содрогнётся, и мир разделится надвое. Достойные уйдут, оставив наследницу, и с ними уйдёт представитель иных...»
Глаза снова и снова пробегали по непонятной строке, а я вспоминала день приезда в графское поместье…
{Мы выехали затемно и двигались без остановок, ведь автомобилю не нужен отдых, как лошадям. Я сидела рядом с графом, он управлял машиной, графиня полулежала на заднем диване — она нехорошо себя чувствовала. На закате, проезжая по дороге, пересекавшей поле с изумрудно-зелёной яровой пшеницей, мы увидели поросший старыми деревьями пригорок, едва заметные среди верхушек остроконечные крыши башен главного здания. Чуть позже, уже в темноте, я различила въездные ворота. В тот самый момент, когда автомобиль миновал их, яркая бесшумная вспышка разрезала небо. Это не походило ни на молнию, ни на зарницу. Незнакомое явление. Я спросила графа, что это. Он не успел ответить, потому что земля стала колебаться. Графиня пронзительно закричала, от неожиданности я прикрыла уши ладонями. Всё успокоилось через минуту. Небо, как и прежде, стало иссиня-чёрным и засверкало мелким бисером звёзд...}
Звон от постукивания ложечкой по графину заставил меня очнуться. Фани предпочитала общаться такими знаками. Можно подумать, что за каждое лишнее слово из её жалования вычитают существенную сумму.
Во время трапезы я присматривалась к пряникам, лежавшим на плетёном блюде — хорошо бы прихватить их в дорогу. Обычно старуха приносила столько съестного, будто кормила здоровенного великана, я не съедала и четверти, но Фани забирала всё, что оставалось, с собой. Заметив, как я пододвигаю блюдо к себе, она сверкнула рыбьими глазами и хрипло поинтересовалась: