Поразмыслив над словами учителя, Елена Павловна признала его правоту. Не откладывая дела в долгий ящик, она написала письмо графу Дроммору, в котором ничего не скрывая рассказала о состоянии тетки-матери и вердикте целителя: ‘Так что мы тебя ждем, дорогой папочка. Приезжай поскорее, соскучились страшно. Любящая тебя Эли.’ Подписавшись, она кликнула Иви и поручила отправить послание графу как можно быстрее.
- Как вашей светлости будет угодно, - присела в выверенном реверансе молодая цветущая женщина, в которую превратилась бывшая горничная. Сейчас никто не узнал бы в ней простушку горничную. Учеба и замужество полностью изменили ее. Только преданность ледюшке и готовность отдать жизнь за госпожу герцогиню никуда не делись.
Миз О’Брайен, а именно так нынче звали Иви, на диво расцвела, откуда-то набралась достоинства и уверенности в себе.
- Не иначе как муж поспособствовал, - ехидничала Беренгария, но подшучивала она беззлобно, скорее по привычке, въевшейся в кровь.
- Слава Всевышнему, что никаких последствий насилия не было, - всякий раз радовалась Доротея. - Я, грешным делом, боялась, что ребенок от этого подонка станет напоминанием о случившемся на всю жизнь...
- К счастью, обошлось, - закончила разговор Беренгария. - И не будем об этом. Не стоит воскрешать темные тени прошлого.
Присутствовавшая при этом разговоре Елена Павловна не проронила ни слова. Да и о чем говорить? Леди рассудили совершенно справедливо. Жаль только, что окончательно забыть эту тварь не получается. Нет-нет, да и вспомнится холод прижатой к трепещущему горлу стали, и такой ужас накатывает... Аж выть хочется. Только нельзя. Не поймут местные подобной слабости. Они тут все цельные и непрошибаемые. Поддержку находят в вере да в верности долгу. Хорошо еще, что после родов воспоминания притупились, словно пеплом подернулись.
Кстати, о них. О родах, в смысле... Елене Павловне в некотором роде даже понравилось. Вот честное слово. Никаких тебе больниц, предродовых палат, застеленных рыжей клеенкой коек, кафельных стен, раковин с чуть теплой водой и стонами рожениц. Никаких понуканий от дерганых, уставших от криков врачей. Никаких швов на живую, потому что новокаин внезапно кончился. Никаких мучений, страха и слез.
Окруженная целителями и повитухами Елена Павловна рожала дома. В родной постели с геральдическими орлами. И ей почти не было больно.