То, что я каким-то макаром переместилась в какую-то долбанную Сарбению, с точно такими же лесами и тропками, я не верила и потому шла по дорожке в надежде поскорее выйти к дому.
Топала долго. Солнце уже поднялось высоко. Сотовой связи не было. Часы показывали 9.42. Не хило. По всем параметрам уже должна была выйти к городу. Не такой уж и большой лес у меня за домом. Меня стало тихо потряхивать. Может, заблудилась и не той тропой пошла? Решила вернуться. На обратном пути усиленно искала еще тропки, но их не было. К 11 вновь вышла к горке камней. Захотелось плакать. По всему выходило, что дорога через лес только одна. Может, я не в ту сторону пошла? Мысль о другом мире старалась отмести. Парней больше не видела. Отдохнув немного на камнях, сделала пару глотков вина, чтобы успокоиться. Крепленое, оно обожгло голодный желудок и разлилось в животе приятным теплом. Алкоголь придал решительности, и я вновь отправилась к дому, только теперь в другую сторону. Обратно к камням я вернулась около часу дня с полным пониманием, что это не мой родной лес. Слишком большой. Залезла на самый верх горы и решила ждать. Если я действительно попала в какую-то межвременную дыру, то, надеюсь, она именно здесь и скоро вновь откроется.
Солнышко уже палило вовсю, но высокие деревья спасали, даруя тень и прохладу. Я не знала, чем заняться. Музыку больше не слушала, боясь разрядить батарею, а так был шанс, что появится сеть, и я смогу вызвать помощь. Поплакала, думая о своей незавидной участи. Потом решила напиться с горя. Вино было вкусное, сладкое и, упав в пустой желудок, почти моментально долбануло в голову. Когда половина меха оказалась во мне, успокоила себя мыслью: «Эх, где наша не пропадала!». Про зверей в лесу я, городской человек, просто не задумывалась, иначе бы поостереглась пить, а постаралась бы залезть на самое высокое дерево. По мере дальнейшего потребления алкоголя оптимизм перетек в отчаяние. Опять плакала. Пожалела, что полотенчико придуркам оставила. К моменту, когда закончилось вино и стемнело, отчаяние скатилось в точку полного пофигизма. Последней осознанной мыслью было: «Наша пропадала везде».