Хотелось честно ответить, что в копченой курочке, но под гнетом воспитания выдавила:
— В приличной теплой одежде. — При этом меня вновь начало потряхивать. Видимо, организм решил, что раз уж отрубиться ему не дают, то стоит хотя бы согреться.
Чего я не ожидала, так это того, что в следующий миг окажусь прижата к мужской груди. Меня обняли так крепко, что захоти я вырваться — ни за что бы не получилось. Да я и не хотела, если честно. А все потому, что сильное, поджарое тело оказалось не просто теплым — горячим. Настолько, что в первый миг решила: я прикоснулась к первородному огню. Тому самому, до которого достаточно дотронуться, чтобы вспыхнуть, сгореть, погибнуть.
И лишь спустя несколько секунд я поняла, что это не дракон такой горячий. Это я такая холодная.
— И все же, как тебя зовут? — задал вопрос схинец, когда я перестала дрожать.
Вот ведь упрямый. Точно следователь, что в допросе будет задавать вопрос снова и снова в самый неожиданный момент, пытаясь застать тебя врасплох. И все это будет длиться до тех пор, пока он не получит ответа.
— А это так важно? — Я вскинула голову.
Наши взгляды встретились, и у меня перехватило дыхание. Биение пульса отдавалось прямо в висках, а по телу, с макушки до самых пяток, прокатилась волна. Я стояла и не могла пошевелиться. Зато чувствовать…
Я словно была одним обнаженным нервом, ощущала в этот момент абсолютно все вокруг. И холодные доски под ногами, и легкий сквозняк. Слышала едва уловимые звуки музыки откуда-то сверху, и то, как шумят волны залива, и размеренный гул двигателя, в цилиндрах которого сейчас работали водные и огненные элементали. И даже то, как под водой вращаются лопасти винтов.
И то, как гулко стучит сердце дракона, к груди которого прижимается моя рука. И напряжение схинца, которое буквально прошивало все его тело.
Он рвано выдохнул, прикрыв глаза, словно его изнутри разрывали демоны и он прилагал все силы, что у него были, чтобы справиться с ними, а когда через несколько мгновений дракон вновь посмотрел на меня, то стало понятно: схинец выиграл поединок с самим собой. Потому что на меня смотрели темно-карие глаза, в которых не было ни отсвета янтаря, ни намека на вертикальный зрачок.
— Значит, не скажешь своего имени? — вновь спросил этот упрямец.
— А ты свое? — Я столь же упорно ушла от ответа, причем на этот раз в излюбленной манере гномов, задав встречный вопрос.