Собрать праздничный стол Нике было всегда проблематично. Готовила она только самые простые блюда, а уж с подачей и вовсе никогда не могла угадать. Но в этот вечер ей хотелось сделать привычный ужин из чуть слипшегося риса и сосисок с кукурузой и кетчупом чуть более торжественным, чем всегда, но, накрывая на стол, она только и сумела, что найти две тарелки с похожими цветами и салфетки со смешариками. Поколебавшись, махнула рукой и отвела небольшому торту «Панчо», купленному на десерт, роль главного торжественного блюда.
Никите достаточно было за секунду окинуть стол взглядом, чтобы понять – сегодня что-то пошло не так. Неуклюже устраиваясь за столом, он первым делом цапнул кусочек черного хлеба, а потом настороженно принялся изучать яркую салфетку.
– Мам, у тебя сегодня праздник? – Мальчик почесал белобрысый кудрявый затылок.
Ника выдержала паузу, стараясь сделать голос как можно мягче:
– Думаю, Никита, нам с тобой стоит помириться. Ты ведь уже понял, что такие хулиганские выходки с рук не сходят?
«Ему только десять, а я уже не понимаю, как с ним лучше обращаться. Что же будет, когда он станет подростком? Как же было здорово, когда он агукал в колясочке», – прикусила она щеку, уповая на то, что в ближайшем будущем все точно пойдет на лад.
Между тем Никита молчал, словно оценивал слова матери о снисхождении к его важной персоне. Он привык к тому, что за проступки либо оказывается в углу, либо лишается сладкого или компьютера, но еще ни разу у него не отбирали все сразу и не начинали контролировать каждый шаг. Сначала он был обижен на всех: на маму, на сдавшую его тетю Надю и на того мужика, что помешал их с Олежей грандиозному рекорду, а потом принял все как должное и даже научился находить маленькие радости. Например, в подсобке магазинчика, куда он теперь наведывался пару раз в неделю после школы, чтобы быть под материнским присмотром, Никита не только делал уроки, но и подъедал шоколадки и конфеты из коробок, попутно набивая ими карман школьного пиджака, а еще свистнул маленькую упаковку чипсов. Он понимал, что подобные поступки его не красят, но вместо раскаянья почему-то хотел отколоть нечто еще более фееричное, чем паркур на самокатах.
– Значит, ты на меня больше не злишься? – недоверчиво уточнил он, решив пока приберечь признание в собственных пороках, а заодно выяснить, что скрывается за неожиданным перемирием.