Когда дрожь прошла, я поставила кружку на стол и опустила глаза. Рассказывать о том, что произошло вчера, было безумно стыдно, но и молчать я просто не могла. Родители молчали. Только папа становился всё мрачнее и его большие натруженные руки, лежащие на столе, сжимались в кулаки. Когда слова закончились, я наконец замолчала и виновато посмотрела на отца. Он был кузнецом, лучшим на этом участке тракта, и жили мы зажиточно, а с учетом того, что я была единственным и любимым ребенком, то я искренне надеялась, что родители смогут отказаться от ненавистного мне брака.
– Вот что, дочка, ты давай, собери мне поесть, а потом делами своими занимайся, а я пойду со старостой погутарю.
Я радостно кивнула и кинулась собирать на стол. Настроение стремительно улучшалось.
Отец поел и, надев новую рубаху, ушел с ограды. А я, обрадованная надеждой на избавление от Финна, побежала к колодцу поливать огород. Вернулся папа часа через два ещё более хмурый чем утром, но когда я подбежала к нему с вопросами, ласково обнял и тихо, но уверенно пообещал:
– Не бойся дочка, не отдам я тебя за этого перестарка!
Несколько дней я летала как на крыльях, безумно радуясь избавлению от Финна, а потом к ограде прибежал соседский мальчишка Марк и пронзительно закричал, захлебываясь в словах:
– Тетя Улла, тетя Улла! Там кузня горит!
Я летела к пылающей впереди кузне так, словно за спиной были крылья, хотя еще с края деревни было понятно, что спешить уже некуда! Огонь пылал так, что красное зарево было видно издалека. Рядом суетились люди с ведрами, но остановить и даже сбить огонь им не удавалось.
– Папочка! Папочка! Папочка! – шептала я, хватая воздух горящими легкими.
Возле самой кузни меня кто-то перехватил и закричал прямо в лицо:
– Стой, дура, сгоришь же! Ему уже не поможешь!
И этот крик словно выдернул из меня что-то, что до этого помогало держаться. Я сложилась вдвое и отчаянно безнадежно завыла. Отец, мой дорогой, самый лучший, самый любимый на свете папа сгорел в своей кузне!
Похоронили его тем же вечером. У нас не было принято выжидать время после смерти так, как это делали в южных княжествах. Я шла за телегой, на которой стоял изготовленный на скорую руку закрытый гроб и не могла поверить, что это правда. Мой папа, всегда такой большой и надежный просто не мог умереть, оставив нас с мамой одних на белом свете!