— Папины сослуживцы, — так же шепотом ответила она, прячась в тени лестницы.
— Что с Гербертом? — похолодевшими губами спросила Флора.
— В решающем бою он героически погиб. Мне жаль, — проговорил мужчина.
Анигьос ощутила, как ледяные пальцы брата сжали ее руку. Хотелось закричать, затопать ногами. Сказать, что все это неправда, но, увы, их гость не лгал. Иначе не смотрел бы с таким сожалением на молодую женщину, будто согнувшуюся под грузом привезенных новостей.
— Я прикажу подготовить для вас комнаты, — тихо ответила матушка.
— Нет, нас ждут в столице.
Ее собеседник покачал головой, пробормотал слова соболезнования. Его спутники сделали то же самое, передали матери сложенный вчетверо лист бумаги с почему-то грязными краями и поторопились удалиться. Это естественно: людям хочется оказаться как можно дальше от чужого горя.
Флора даже не пошевелилась. Она развернула листок, пробежалась глазами по строчкам и выпустила бумагу из руки. А затем осела на пол так же бесшумно, как этот лист.
— Мама! — Брат первым рванулся к ней, опустился рядом на колени. — Мамочка!
— Льери! — поспешила за ним прислуга, а Анигьос так и стояла, вцепившись помертвевшими пальцами в перила лестницы. Она не могла заставить себя сдвинуться с места.
К матушке уже спешил лекарь, который еще не успел уехать из поместья. Он склонился над нею, нащупал пульс. Прошло еще несколько мучительных мгновений прежде, чем он медленно поднялся на ноги и отрицательно покачал головой. Прислуга подняла вой и крик, а Энни смотрела только на одного человека. Ее брат выпрямился и обернулся. У него было страшное лицо — не мальчишки, которого Анигьос знала с первых минут жизни, а старика, видавшего все на свете. Впечатление быстро пропало.
— Нет, — тихо шевельнулись его губы. — Нет, этого не может быть! Нет!
От крика у девочки заложило уши. Она всхлипнула и побежала туда, к Ишшассу, но нечто откинуло ее на несколько шагов назад. Воздух стал вязким, мутным. Прислугу припечатало к стенам, а в центре образовавшегося вихря осталось тело матери и Ишшасс. Он и был центром этой воронки. Во все стороны от него били молнии — яркие, светлые настолько, что, казалось, можно ослепнуть. А затем комнату затопил свет. Энни зажмурилась, а когда открыла глаза, брат лежал на полу рядом с матушкой.