В этом теле чувствовала себя легкой и гибкой, возможно, и такие роскошные волосы тоже вызывали бы приятные чувства, если бы не момент, когда меня поймали, схватив за косу, да еще, намотав ее на руку, что позволило буквально пришпилить мою голову к груди захватчика, все равно, как наколоть бабочку на булавку.
- Сомневаешься? – безразличным тоном спросила у нее.
- Просто Келвин говорил, что среди жителей нашего поселения больше нет магов, - также шепотом сообщила она.
- Келвин? – переспросила я.
- Ну, да, наш маг. Они ведь его убили? – испуганно озираясь, спросила она.
- Их командир сказал, что оба мага убиты, - повторила то, что слышала от старшего.
- Вот кто сломал магическую защиту, которую установил Келвин! – сказала вторая девушка. – Гринейцы пришли сюда с магом!
Про себя и магию говорить не стала, да и что я могла сказать? Если правду рассказать, что о магии услышала несколько минут назад, то гринейцы узнают, еще больше разозлятся, потом будут издеваться надо мной и мстить, а если поверят в то, что я – магиня, то девушки будут ожидать от меня какого-нибудь чуда.
- Почему ты молчишь? – не могла успокоиться любопытная девушка.
Я уже собиралась резко ответить ей, но неожиданно вмешалась вторая пленница:
- Отстань от нее, Аделия! Возможно, Елена просто пыталась защитить свою мать.
Я с благодарностью взглянула на нее, не подтвердив и не опровергнув ее предположение, только сожалея о том, что не знаю ее имени, и понятия не имею, как спросить об этом. Вдруг разочарованная Аделия всхлипнула и стала тереть заплаканные глаза. Опираясь на ствол дерева, я поднялась на ноги и принялась успокаивать ее, осторожно гладя связанными руками по голове и приговаривая:
- Ну, что ты, Аделия? Не плачь, маленькая! Все будет хорошо.
Заметив, что запястья ее натерты веревками, а в одном месте даже кровоточили, я стала дуть на них. Она удивленно замерла, перестав плакать. Через некоторое время я облегченно выдохнула и сказала:
- Все заживет, не плачь только.
- У Молены тоже руки стерты, - вдруг произнесла Аделия.
Так, теперь я знаю имя второй девушки. Повернулась к ней и с улыбкой спросила:
- Молена, хочешь и тебе подую на ранки?
В ответ она лишь молча подставила мне свои руки, я стала дуть на ее запястья, они обе завороженно смотрели на меня, и столько надежды было в их взглядах, отчего я почувствовала себя мошенницей, было очень неловко. Но, с другой стороны, хоть плакать перестали, уж лучше так, чем видеть их слезы.