— Большая счастливая семья, но ты почему-то оказался за кадром.
— Иногда так случается, Ари, — отвечаю я, не собираясь спорить или ссориться.
— У меня тоже случилось нечто похожее. — отвернувшись, тихо говорит она, обхватывая свои колени. — Я хотела спросить…
— Давай, спрашивай, — вздохнув, киваю я.
— Ты вероятно не помнишь, был немного не в себе, иначе не позволил бы мне… — начинает она, но неожиданно замолкает, поднимая голову, и, устремляя взгляд на горизонт.
— Что я не помню? — напряженно спрашиваю я. Ари, тряхнув рыжими локонами, пожимает плечами.
— Ничего. Не бери в голову.
— Говори, раз начала, — внутри нарастает тревожное подозрение. Бл*дь, я же не мог…
— Я кое-что прочитала.
Черт, все-таки мог. Когда успел?
— Очень интересная история, правдивая, жизненная. А потом увидела этот снимок, и мне показалось, что …
— Тебе показалось. Я не писатель, Ари. Чтобы ты не прочитала, это не мое.
— Точно? — повернувшись, она бросает на меня пронзительный взгляд. — Очень похоже на личный дневник. Такие красивые слова и фразы. Я почти прослезилась. Очень много совпадений, Марк. Имена другие, и герой показан в негативном образе плохого парня, но за всем этим я узнала тебя.
— Я вообще удивлен, что ты умеешь читать, — грубо бросаю я и встаю на ноги. Ари приподнимается следом. Ее взгляд прикован к моему лицу.
— Если все это правда, то мне искренне жаль, что так вышло. Мы все совершаем ошибки. — произносит она, взяв меня за руку. — Очень сложно иногда говорить о себе, о своих мыслях, подбирать правильные слова, чтобы объясниться и попросить прощения.
— К чему ты ведешь? Я не понимаю? — хмурюсь я, скользнув взглядом по сосредоточенному лицу Арианы. Ветер бросает волосы ей в лицо, и они прилипают к полным губам, которые я целовал бесконечное количество раз. Как ей удалось подобраться так близко? Что я упустил? Как я мог позволить прочитать Ари свою рукопись? Наверное, это случилось, когда Маша повторно вышла за своего адвоката. Счастливая новость для всего идеального семейства, а для меня — повод беспробудного недельного запоя. Я не горжусь и не каюсь. Меняться никогда не поздно, скажут многие, и я миллион раз пробовал, но каждый раз возвращался к истокам. Я безнадёжно неисправимый ублюдок, которому насрать на собственную жизнь.
— Неужели ты не хочешь быть услышанным, Марк? — задает свой вопрос Ари, и я удивлённо смотрю в ее прозрачные светлые глаза.