– Рассказывай, – спокойно произнёс риг. – Что там происходит?
– По вашей земле ходят ожившие луры и воины, – с трудом выдавила я.
– Оин убит?
– Я помогла ему сбежать.
Я сжалась в ожидании. Ударит? Или завалит на этот диван, срывая одежду? Нет, сидит как ни в чём не бывало и чуть насмешливо смотрит на меня.
– Предсказуемо, – протянул Каирн. – Сейчас немного успокоишься, и пойдём назад.
Эти слова подействовали лучше любого лекарства.
– Надо идти сейчас! – я чуть подалась к нему. – Риг, через несколько минут они пойдут в пещеры, если вы не придёте! Может погибнуть много людей...
– Хорошо, посиди тут, – Каирн решительно поднялся. – Я скоро вернусь.
Он шагнул к стене и исчез. Я потёрла горло. Надо успокоиться. Я только что могла погубить и ириу, и часть райгов из-за своих эмоций. Надо было сразу сказать об условии лура, а я не вовремя поддалась панике.
– Ты пришла, чтобы его у меня забрать!
Голос матери окончательно вернул меня к реальности. Я равнодушно смотрела, как уже чужая мне женщина подходит к дивану с чашечкой в руке. В комнате противно запахло какой-то настойкой.
– Когда-нибудь ты узнаешь, что такое потерять любимого человека! – патетически воскликнула мать. – И ты вспомнишь, как со мной поступила.
– Мам, ты ничего не перепутала? – устало спросила я. – Это же ты продала меня Каирну. Могла бы остаться там и наслаждаться всеми прелестями жизни с ригом, раз он тебе так нравится.
– Хамишь? Издеваешься? И это твоя благодарность за то, что я тебя родила?! Да если бы не Каирн, я бы тебя сейчас за порог не пустила. Но раз он сказал, мне придётся ещё и успокаивать тебя.
– Это необязательно.
Бредовые упрёки отвлекали, заставляли встряхнуться. Мать, сама того не желая, действительно немного меня успокоила.
– Выпей, – она так пихнула мне в руки чашечку, что вонючая зеленоватая жидкость частично выплеснулась на диван.
Я с отвращением проглотила успокоительное.
– И прекрати трястись, актриса! – продолжала мать. – Ты же особь безэмоциональная! Тебе не понять, каково мне сейчас. Но надеюсь, ты скоро узнаешь, что значит потерять любимого человека, и тебе будет больно!
Я поставила чашку на столик.
– Если тебя это утешит, я потеряла мужа, и мне уже больно, – голос слушался с трудом, срываясь на хрип. – Теперь мне придётся ублажать в постели твоего горячо любимого садиста.