После поздравления, принял решение - больше не задерживаться на празднике. Единственное, чего Никита не ожидал, это столкнуться с Шишикиной у выхода из здания.
- Не хочу здесь оставаться, - улыбаясь, произнесла она. - Мужчины решают свои дела, а я хочу быть с тобой.
Молча усадив девушку на переднее сиденье своего автомобиля, Васнецов сел за руль и, заведя мотор, резко надавил на газ. Рука Александры легла ему на бедро. Не в силах больше себя сдерживать, Никита остановил машину в переулке (как ему казалось, безлюдном) и, повернувшись лицом к девушке, жарко поцеловал.
- Не могу я тебя с ним видеть... - прошептал он, в перерывах между поцелуями.
- Он мой муж... Но я так хотела остаться с тобой наедине, - говорила девушка, запуская свои пальчики ему под рубашку.
- Сумасшествие какое-то... - помогая ей пересесть к нему на колени, сказал Никита. Они оба были словно в горячке. Охваченные страстью и желанием, не замечали никого и ничего вокруг. Даже припаркованный неподалеку серебристый "Мерседес", остался для них незамеченным. Однако те, кто находились в салоне, все видели: и Васнецова и блондинку, жарко целующую его в губы...
- Сабрина Викторовна, может быть стоит поехать домой? - голос охранника, сидевшего за рулем, вывел девушку из ступора.
- Да, Равиль. Поехали, - вытирая с лица слезы, ответила она и отвернулась к окну.
Всегда больно наблюдать за тем, как разбиваются мечты...
ГЛАВА 2
В моей семье женщины всегда были "красивым дополнением" к мужчине или интерьеру дома. Моя мама, стройная красавица, как и я, блондинка, плыла по течению в облаке дыма от "Blue Sigarets", молчаливая при отце и решительная в своем небольшом кофейном бизнесе. Отец, постоянно энергичный и безумно красивый, непредсказуемый все время, как я его помнила, не мог терпеть, что его слОва кто-то ослушался. Он мог быть милым, а через минуту превратиться в кипящий котел из бешенства и эмоций. История моей семьи - это история моего отца. Мать всегда была в его тени, терпя удовольствия супруга на стороне и его "чисто мужские" радости вне дома. Первое время пыталась себя защищать, но потом - смирилась. Отца не исправить. Брак терять не хочется. Он использовал все свои привилегии и независимость. Все, чего была лишена мама и я.
Во мне, оставленной за бортом семейных историй, в отсутствие такой нужной, родительской любви в больших дозах, развилось стремление делать все в одиночку. Отец всегда называл меня "хорошая девочка". Видимо, это был максимум, на что я способна, по его мнению. Просто быть его хорошей дочерью.