Эльмарис вздрогнула и глаза подняла на собеседника. Фраза эта… про казнь на рассвете, и про закон, который нарушать нельзя… она… она словно перевернула что-то внутри.
- Т-так… так быстро? Но, а как же… суд и… доказательства?
- Так был уже суд, - наместник отодвигаться не спешил, наоборот, придвинулся еще ближе и руку, не ту, которой пальчики поглаживал, а другую, свободную на плечо положил. И говорил, участливо так, сочувствующе, взгляд ее пытался поймать. - Убийство, моя дорогая – это преступление, караемое смертью. Жизнь за жизнь – это закон и не нам с вами его оспаривать. А доказательства… есть они.
- Но… - она все одно не могла смириться. Должна была, обязана сделать все, что от нее зависело. – Может быть… есть возможность… я… готова на все и… - голос подвел, и она замолчала, попыталась сглотнуть комок, что застрял в горле, но все безрезультатно. И слезы эти, чтоб им пусто было, текли непрекращающимся потоком.
- Какая возможность? Помилуйте! – в голосе наместника проскользнула фальшь. Нет, Эльмарис и раньше подозревала, что дело сфабриковано и все доказательства и свидетельства – чистой воды вымысел. – Вашего супруга видели на месте преступления, взяли, можно сказать, с поличным. Нет, дорогая моя, - и наклонился еще ниже, почти коснулся губами ее щеки, - нет никаких возможностей. Для него. А вот вы… еще так молоды… у вас вся жизнь впереди.
- Н-но… это же неправда, - она едва удержалась от того, чтобы не скривиться. Все ж таки, наместник Сарта был ее единственной надеждой и от этого разговора многое зависело. Жизнь – так точно, - это же все выдумки. Ну не мог он…
- Как не мог, когда мог! Я же вам говорю, и свидетели тому есть, подтвердили под присягой, что видели, как ваш супруг ссорился с убитым в таверне, грозил ему.
- Это все слова…
- Это – показания свидетелей, - отрезал наместник, а рука его, лежащая на плече Эльмарис, чуть сдвинулась. Пальцы прошлись по шее, коснулись подбородка.
Сдержать дрожь было трудно, невозможно практически, но Эльмарис справилась. Не поморщилась даже. Только губу закусила, да глаза опустила, снова пряча их за ресницами.
Терпеть. Надо терпеть. И просить. И выглядеть еще несчастнее, может тогда…
Девушка всхлипнула в последний раз, слезы утерла и, затолкав брезгливость подальше, открыто посмотрела на собеседника. Ресницами пару раз хлопнула, для пущей убедительности.