Я села и открыла папку. Не поняла. Этот объект я сдала в сентябре. В чем дело? Я подняла лицо к начальству.
У него оказались голубые глаза. Хорошего, чистого цвета. И он это знал. Галстук точно в тон. Ну разумеется: ведь это он дизайнер. Я всего лишь техник. Хороший рот. Четкий рисунок губ. Жаль, что не улыбается.
– Не понимаю, – я не стала инициировать процесс. Пусть расскажет.
– Сменился собственник, – шеф аккуратно в доступной форме объяснил, что мне предстоит бесплатная работа в забытых благополучно ранней осенью ебенях.
– Бензин? – я стояла твердо. Пусть только попробует отказать. Глядела безоблачной дурой в умное лицо.
– Разумеется, – ответил начальник со скупой улыбкой. Наполеон под Аустерлицем.
– Премия? – я пошла ва-банк.
– По результату, – этот лощеный красавчик одарил меня еще одной ободряющей эмоцией. Ого!
– Я надеюсь на вас, Игорь Олегович. Очень-очень! – я пела и гнала подхалимаж абсолютно неприкрыто. – Новогодние праздники оставили меня совсем без копейки, столько родственников пришлось поздравить…
– Хорошо, Ольга. Мы подумаем над этим. Жду от вас завтра планы, – мужчина глядел строго и не подыгрывал. Никакой надежды в его холодных глазах не просматривалось. Камера черным беспокойным глазком пялилась на нас из гнезда под потолком.
Память айфона легко отыскала нужный маршрут. Я курила в опущенное стекло. Тянулась в пробке по Западному шоссе. Газ. Тормоз. Автомат. Город не спешил расставаться с новогодней мишурой. Давняя традиция. Последняя точка праздника: Старый Новый год. Тринадцатое число.
Я бесполезно злилась на себя. Есть хотела зверски. Завтракать я не умею. Сегодня даже чашкой кофе не порадовала свой бедный желудок. Не ночевала дома. Это бывает со мной и не редко. Ладно. Почему я в буфет не зашла перед выездом? Знала ведь, что тащиться мне по замерзшему пригороду почти тридцать верст. Порылась в досаде по свалке в бардачке. Повезло. Нашла древний леденец и сунула за щеку. Выплюнула в окошко кусочек обертки. С лета, явно, еще прилипла намертво к конфете.
– Зачем плюешься, красавица? – насмешливый мужской голос с известным акцентом. Черный крузак слева опустил стекло.
– Хочу, – капризно ответила я и подняла свое. Я еду на работу. Пусть остальные идут лесом. Вот он, нужный мне поворот.
Я не особенно люблю свою работу. Терплю, как осознанную необходимость. Как возможность делать потом, что захочу. Где бы мне платили столько за свободу? Но иногда обстоятельства меня вымораживали.