– Лейтенант, – меня оборвали на полуслове. – Я согласен принять вашу помощь в осмотре места преступления.
– Тогда герр Шульц проследит, чтобы вызвали врача и полицию.
– Тогда, – он выделил свое требование длинной паузой, – всем им, включая вас и герра Шульца, придется дать подписку о неразглашении.
– Большая шишка? – спросил Петер, взглядом обводя труп. – С такими всегда морока.
Я кивнула. Петер бесшумно исчез.
– Труп трогать не будем до приезда врача. Но мне бы очень хотелось знать, что у него в карманах, – призналась я. – Посмотрите на стол.
Эггер послушно подошел. Стол был бы совершенно пуст, если бы не частично залитая красной субстанцией записка.
«Я виновен. Молитесь за меня. Альфред Танау».
– Как это прискорбно, – произнес мой временный напарник.
– Если душа попросит, помолитесь за него. Потом. А сейчас меня интересует, где прибор или хотя бы ручка, которой ваш полковник писал эту записку.
– Ручку он носил во внутреннем кармане кителя.
Чернила не расплывались даже там, где на них попали красные брызги. Хотела бы я писать такой ручкой… А то Ленер горазд проливать на мои отчеты свой кофе.
– Там есть место для чего-то еще, кроме денег?
Вместо ответа Эггер снова вернулся к кителю, аккуратно вынул пачку имперских марок пятисотенными купюрами, самопишущую ручку и маленький кожаный футлярчик для монокля.
Деньги потом надо будет пересчитать. Не беден был полковник. Но вот в чем странность: человек, решивший свести счеты с жизнью, пишет стандартную записку. Потом аккуратно убирает во внутренний карман кителя ручку, а потом туда же кладет пачку денег.
– Он был педантичным, лейтенант, – объяснил Эггер. – Скорее всего, было так: написал записку, положил ручку в карман. А деньги, видимо, уже были там.
– А потом он снял китель и бросил на диван – жарко стало? – позволила себе уместный скепсис я. – Приходилось сталкиваться с самоубийствами? Человек в такой момент перестает быть самим собой. Ему уже неважно, куда положить ручку. Он просто ее не заметит. Кстати, это действительно его почерк?
– Точнее смогу сказать, когда сличу с документами, которые хранятся в штабе. Теперь мои вопросы, лейтенант. Когда вы услышали выстрел?
– По моим ощущениям, между четвертью и половиной четвертого. Точнее вам скажет портье, он уже торчал под дверью, когда я спустилась.