Я же…
Не сводя с Мареса глаз, начинаю пятиться назад. Осторожно ступаю босыми ступнями по листве. Шаг, еще один… Посмотрела на себя – раздета…
– Не убегай! Девочка моя! Это я, Марес! Подожди…, – и стремительно бросается ко мне.
Я дернулась назад…И тут опять до слуха моего доносится шум проезжающих машин…
Мое сердце начинает плясать канкан…, – это я понимаю уже, проснувшись.
Сон, внезапно начавшись, так же внезапно покидает меня. Открыла глаза. Светло. Наверно день в разгаре, и сердце, как загнанное стучит.
Чуть шевельнулась, ощущая, как затекли и ноги и спина.
– О, Боже мой, – прошептала я, кривясь.
– Очнулась…
Рядом нарисовалась испуганная физиономия и не одна. Вся человеческая братия, в полном составе. Я посчитала: пять, а также нелюди – все смотрели с тревогой на меня.
– Где мой ребенок?
– Вот. – Мне в руки сунули кулек. – Спит демоненок, орал он долго, ты не просыпалась, ну, а мы, боялись тормошить. Теперь он спит, а ты очнулась, – доложился Рубин.
Я испытала внезапно жуткое волнение, глядя на этот сверток ткани. Пестрая простынка закрывала почти все. Я осторожно, трясущимися пальчиками, отвернула уголок тряпичного конвертика.
На меня серьезно так смотрели два черных глазика.
– Это кто?
– Хм! Ребенок, Женя! Ты родила. Твое теперь.
– Мое…
Я прикрыла уголком простынки глазки.
– И что мне делать?
– Наверное, стоит покормить, – выдал Рубин и поднялся с коленок.
Ко мне приблизилась девчонка, присела на корточки рядом, и видя, что я пребываю в полной прострации, взяла из рук моих кулек.
– Мы тебя переодели, извини, будить не стали. Теперь ты мать и надо вспоминать скорей об этом.
Девчонка помогла мне устроиться повыше.
– Давай без криков. Все устали: от воплей, слез, рыданий и вот его воплей. Ты выспалась, сама проснулась, вижу. Теперь корми, – и сунула мне малыша.
Видя, что я и дальше продолжаю пребывать неясно где, девочка со вздохом принялась мне помогать, попутно тихо огрызаясь на мир вокруг, родителей моих, меня и демонов всех разом.
– Меня растили чужие люди. А тебя? – задала она мне вопрос, когда процесс кормления, наконец, пошел.
– Родители, – проговорила, – но я ничего не знаю… про детей.
Я кривилась от боли в груди, ребенок яростно грыз меня, казалось, что зубами. Я с мукой на лице, сжав губы в нитку и нахмурив брови, старалась не стонать.