— Ааааа! — снова вырывается из горла, когда меня скручивает пополам очередная схватка.
— Орлова, считай секунды, — медсестра выглянула из-за стойки, — хотя давай в родовую.
Несмотря на полноту, медсестра с ловкостью пантеры вытекла из-за стола и, подталкивая меня по длинному коридору вперед, шла следом.
— Катерина, выйди, протри полы, — заглянула она в сестринскую, а я в этот момент посмотрела на пол. Под ногами мокро. Коричневая лужа растекалась и с каждой секундой все больше и больше.
— Да что же ты такая невезучая, Орлова? — сетовала женщина, идя за мной.
— Все в руках божьих, — безэмоциональный голос царапнул мой слух, и только спустя секунду поняла, что это сказала я.
— Ты права, деточка, значит Господь так решил. Может, и не надо тебе пока ребеночка рожать. Может, это и к лучшему.
К лучшему?! Это слово, будто вязкий сироп, обволокло мое сознание, и я даже поверила в то, что это на самом деле правда, что все делается к лучшему. Шаркая мокрыми подошвами тапочек по полу, мы наконец-то дошли куда надо. То ли у меня схватки прекратились, то ли я смирилась с тем, что больше не беременна — не поймешь, но когда я зашла в родильную палату, из меня что-то выскочило и плюхнулось под ноги на пол.
Опустила глаза. И зашлась в немом крике. А потом меня изнутри разорвала боль. И накрыло темнотой. Не вижу ничего, но это не так уже и важно. Важно лишь то, что я держу на руках тельце сыночка Валерочки, трогаю его личико. Кожица у него такая мягкая и гладкая, что сравниться ни с чем не может.
— Да-а, с этой девкой проблем не оберешься, — слышу сквозь вату в ушах далекие голоса, — давай, Люся, раз, два …
Парю в невесомости пару секунд, а потом чувствую, как меня кладут на что-то твердое.
— Хорошо хоть тощая и легкая — не надрываться…
— Дамы, вы что-то заболтались. Фамилия пациентки?
— Дык Орлова это, — говорит одна из женщин.
— Орлова, хорошая фамилия. Видимо, высоко летает, а, Орлова?
Мои щеки обжигает пощечина, и следом в нос бьет резкий запах нашатыря.
— М-м-м, — отворачиваю голову от едкого запаха.
— Сейчас наркоз будем вводить, ничего не бойся, заснешь ненадолго, слышишь меня?
— М-м-м, — снова мычу — в горле все пересохло, сказать ничего не могу.
— Замечательно. Открыть глаза можешь? — вопрос точно адресован мне.
Мне приходиться приложить немало усилий, но в итоге я справляюсь с этим и разжимаю веки. Щурюсь от яркого света.