- Храни вас Господь, сынки!
- Пошла, - казак принялся теснить ее в сторону, замахнулся плетью. – А не то…
- Стыдно, - беззлобно откликнулась старушка. – Мать бы свою так…
Служивый скрипнул зубами, но погнаться за старушкой не посмел – служба превыше всего.
На углу Поварской и Пожарной стояла девушка. Простое платье, передник, корзинка на локте, линялый платок надвинут на глаза, толстая русая коса лежит на груди, как сонная змея. Служанка, спешащая за провизией с утра пораньше, да остановившаяся полюбопытствовать. Живые глаза быстро обежали строй кандальных. Не так уж и много их было, чтобы кого-то упустить.
- Барин! Алексей Михайлович!
Он вздрогнул, услышав свое имя. Оглянулся на девушку. Та торопливо оттянула платок со лба, открывая глаза и высокий чистый лоб. Лицо впрямь знакомое, но откуда?
- Барин, - останавливаться было нельзя, девушка зашагала следом, - Настасья Павловна вам кланяются!
- Настя?
Неведомая сила сорвала Алексея с места. Он шагнул из строя.
- Настя? Где? Что? Ты кто? Как звать? – имя жениной горничной вылетело из головы.
- Малаша я, барин… Настасья Павловна здоровы…
- Ку-уда? – уж на этой-то женщине казак не преминул отыграться. Плетью охаживать не стал, но направил коня прямо на горничную, замахиваясь. – Пошла вон!
Другой его товарищ кинулся на Алексея. Не церемонясь особенно, выхватил нагайку, хлестнул по спине:
- Встать в строй!
- Что Настя? – Алексея кто-то из товарищей дернул за рукав шинели. – Где она?
- Туточки она! – из-за туши казацкого коня, закричала вслед удаляющимся кандальникам Малаша. – В городе! Ай!
Раздосадованный упрямством горничной, казак все-таки огрел ее плетью и тут же поскакал догонять своих.
Алексею тоже перепало еще несколько раз прежде, чем хлеставший его казак решил, что с него довольно. Антон и Владимир с двух сторон, не сговариваясь, поддержали его под руки.
- Быдло, - губы дрожали от возмущения и гнева. – К-как он смел? Я офицер…
- Бывший, - шепнул Владимир. – Больно?
- Душе больнее, - от пережитого Алексея всего трясло. Только теперь он начал понимать, что на самом деле значили слова «лишить имени и чести».
- Гляди веселее, - Антон Багрицкий не мог долго унывать. – Нет худа без добра. Зато про своих кое-чего узнал.
- Да уж, узнал…
Мысль о том, что Настя в городе, согрела душу. Но каково-то будет жене, когда ей холопка расскажет, как его, военного офицера, у всех на глазах хлестал плетью простой казак? И ради вот этих людей они рисковали собой? Ради них шли на смерть, подвиг и преступление? Да – и ради этих тоже. Ради того, чтобы поменьше было тех, кому сечь людей – не только работа, но и развлечение.