– Как представитель исчадий Тьмы, я протестую! – угрожающе произнес он.
– Протестуйте в другом месте! – вскипела я.
Подол юбки уже тлел, еще немного – и ткань вспыхнет пламенем, а они тут дебаты устроили.
– Вот-вот! – поддержал меня кто-то из толпы.
– Проваливай! – донеслось сразу с нескольких сторон.
– Поймай свою ведьму и казни ее как хочешь! А на нашу не зарься! – пророкотало над головами, легко перекрывая шум на площади.
Бас госпожи Йонфер был знатным. Она наверняка могла бы им подковы гнуть, если бы захотела. Но она не хотела подковы... Она хотела цветов и романтики, поскольку натуру имела нежную, ранимую и трепетную, несмотря на внешнюю мощь и габариты, что проходили не во всякую дверь. Госпожа Йонфер носила изящные шляпки, что сидели чуть косо на ее голове, всегда стояла в первых рядах у моего костра и трогательно рыдала своим знаменитым басом на седьмой и двенадцатой строфах псалма.
– Никого ловить и поджигать в СВОИХ землях я не собираюсь, – отчеканил лунный, дернул поводья загарцевавшего коня, и тот встал на дыбы.
В своих землях?! Повисла тишина. Нехорошая такая. Про подобные моменты говорят: сдох темный. Но вот конкретно сейчас могла запросто помереть одна светлая.
– Давайте сначала меня до конца сожжем, а потом будете упражняться в картографии, мать ее, дипломатии, и богословии! – взмолилась я, пассом активируя свою метелку, которая лежала в полной полетной готовности на крыше ратуши. – Отец Панфий, начинайте же! Я очень хочу очиститься от грехов. Прямо мочи нет, как хочу!
– О, исчадье Тьмы! – воодушевленно взвыл храмовник.
Толпа, которую едва не лишили главного зрелища, радостно вторила ему. Хламида храмовника развевалась под порывами стылого ветра. Горожане, кутаясь в платки и кожухи, замерли, ожидая чуда. Все прекрасно знали, что сейчас полыхнет пламя Бездны и пожрет свою дщерь. А через седмицу можно будет как ни в чем не бывало снова постучаться в лавку спаленной недавно ведьмы, обнаружить ее в целости и сохранности и попросить проклятия для стервы-соседки или согревающей настойки от простуды, или порошка бычьего корня для мужской силы.
Все собравшиеся этим промозглым утром на исходе осени знали сей ритуал. Только пришлые – нет. И все испортили.
– Джером, – бросил пепельно-лунный паразит своему смуглому спутнику.