Наконец, к концу третьего часа, когда музыка сделалась громче, а ведущий очередной раз пожелал сотрудникам счастливого Нового года и игриво напомнил про мои карточки, на что кто-то из менеджеров громко и пьяно икнул и, неожиданно попав в паузу аудиосопровождения, развязно и обиженно фыркнул: «Да х…ерунда там вообще!», на весело освещённой прожекторами сцене вдруг появился наш взбудораженный Главный без пиджака и галстука и, выхватив у ведущего микрофон, таким же придурковато-веселящимся тоном, чуть растягивая слова, прогудел:
— А раз желающих забрать оставшиеся бонусы больше нет, мы приглашаем нашу очаровательную ёлочку подняться сюда, чтобы открыть оставшиеся конверты и узнать, наконец, разыгран ли джек-пот!
Легкий удивлённый шелест в покачивающейся толпе перерос в азартные выкрики, зал охватила хаотичная суета, и главный поманил меня пальцем на сцену. С нехорошим таким прищуром поманил, отчего сердце моё тревожно ёкнуло, я сильно вздрогнула и уронила ополовиненную бутылку. Тут бы мне и броситься бежать в объятия к руководству, чтобы этот кошмар наконец-то закончился. Но вы же помните – ёлка! Я порывисто шагнула, к своему освобождению и под сдавленные смешки медленно завалилась вперед и на бок. Зал грохнул хохотом, а я, костеря последней нецензурщиной это проклятье праздничного дизайна, в панике собирала рассыпавшиеся конверты, с отчаянной обречённостью ощущая себя восходящей звездой ютуба.
К моему облегчению, все конверты нашлись – ровно восемь. И я, гневно отодрав от ёлки пенёк, двинулась на сцену.
— Ну же! Поддержим нашу ёлочку!— радостно и ошалело выкрикнул ведущий, истерично лупя ладонью по отвоёванному обратно микрофону. Уж не знаю, чем он поддерживал градус собственного безумия, но шампанским тут и не пахло. Ну разве что, не меньше полновесного галлона.
Зал снова грохнул пьяными выкриками, свистом и ржанием, а я одновременно красная и зелёная ринулась вверх, лишь бы поскорее прекратить этот ужас. Главный протянул руку и прямо у моего лица зловеще сверкнул бриллиантовой огранкой чёрный глаз запонки. Я попятилась было назад, но шеф, лихо подцепив мой локоть и закинув нас с ёлкой наверх, шепнул мне на ухо: «Держись, Варвара Андревна!» и фамильярно и крепко так приобнял, как-то слишком уж празднично улыбаясь.
В этот момент меня пронзили две совершенно не связанные между собой мысли: шеф знает, как меня зовут, и, кажется, отрывая пенёк, я перестаралась – каркас ёлки начал разваливаться и сползать с меня прямо на сцену. Я выставила локти в стороны, чтобы замедлить процесс и отсрочить неизбежное, что, по-моему, не слишком-то помогло. Словом, я всё уверенней приближалась к миллиону просмотров, оставалось только надеяться, что в таком виде меня мало кто опознает. Наивно, я знаю.