Но прав ли он?
Мои собственные познания о нежити ограничивались несколькими фильмами о зомби, но на свежатину и мозги меня не тянуло, и я предположила, что скорее жива, чем нет. Да и булочки! Булочки врать не будут! Я же их съела, а значит вполне живая! Только немного странная…
Мог ли тот адепт, который всё неправильно сделал, напутать так сильно, что… А что? Не знаю.
Точно помню – умерла. Точно знаю – моя одежда на мне, и я ощущаю себя вполне живой.
А это значит что?
А это значит чёрте что.
Сумасшествие какое-то…
Я так сильно задумалась о случившихся со мной странностях, попутно передвигаясь вдоль стены под прикрытием кустов, что оказалась совершенно не готова к тому, что они внезапно закончатся и я практически столкнусь с невысокой полной женщиной, так торопливо спускающейся с крыльца, что столкновение было неизбежным.
- Ой!
Мы обе упали на местную брусчатку, причём я ещё оказалась снизу, а дама рухнула на меня.
- Ой-ой, простите! – засуетилась она, подслеповато щурясь и нелепо бултыхаясь в своём широком балахоне-мантии. – Простите, пожалуйста!
- Да ничего страшного, - я тоже не могла встать, но только лишь потому, что она всё ещё практически лежала на мне.
Но вот, наконец, женщина сумела кое-как совладать с одеждой и даже помогла подняться мне.
- Ой, а вас-то я и жду! – обрадовалась она, всё-так же странно всматриваясь в моё лицо, словно где-то позабыла свои очки на минус пятнадцать. – Идёмте! Идёмте скорее! Вы задержались на целых два дня! Как вам не стыдно?
Дама бесцеремонно схватила меня за руку и потащила обратно в корпус, из которого выскочила, болтая при этом без умолку о декане и том, сколько скопилось документов в приёмной. Я поняла, что меня с кем-то перепутали, но вот с кем – не представляла совершенно. Вырваться из цепкого захвата не было никакой возможности и в итоге, миновав шикарное фойе, два лестничных пролёта и несколько коридоров (за это время мы не встретили ни одной живой души, видимо, уже начались занятия), дама ввела меня в роскошную приёмную, оформленную в условно средневековом стиле и приятных глазу тёмно-вишнёвых тонах, и властно указала на единственный свободный стульчик.
Сама подошла к огромному столу, погребенному под горами разнообразных документов, ловко откопала в этом бумажном Клондайке один-единственный нужный лист и сунула мне под нос.