— Я думаю, он будет отдыхать с Лалией.
— И ты, ну… как тебе это вообще?
Спроси Хесса прямо: «Почему не ревнуешь?» — Лин бы не смогла ответить. Может, из-за того давнего разговора про ревность, а может, потому что вчера Лалия явно ее провоцировала, а потом отвернулась, давая иллюзию уединения. Но какой вопрос, такой ответ, и Лин, залпом допив кофе, сказала:
— Мне это нормально.
Хесса помолчала. Помотала головой:
— Ну ты… Нет, я бы так не смогла.
На это Лин отвечать не стала: что тут ответишь? Хессу она понимала — есть чувства, не поддающиеся контролю, и у всех они разные. У Хессы это может быть ревность, у нее самой — упертость (ослиная, как говорил иной раз в сердцах Каюм), у Асира… тоже наверняка есть какое-то. И если человек тебе дорог, ты примешь его вместе с этим чувством — именно и прежде всего с этим, и уж потом со всеми остальными чувствами, мыслями и желаниями, добрыми и дурными привычками и другими заморочками.
Ужин в серале подавали рано — для того, наверное, чтобы к возможному приходу владыки или его приближенных кродахов анхи не оскорбили их тонкого слуха бурчанием голодных животов. Никто не спешил расходиться, насытившись. Анхи делали вид, что отдыхают, пьют кофе, разговаривают о пустяках — то есть, простите, ведут возвышенные беседы. Но густой, крепкий запах желания и похоти выдавал их истинные мысли, надежды и чаяния.
Лин с Хессой пристроились у низкого столика между стеной и колонной, поблизости от двери, но не слишком на виду. Хесса разложила игровое поле с нарисованной пустыней, оазисами, миражами, караванными тропами и двумя городами в двух краях карты. Расставила по начальным местам искусно вырезанные из слоновой кости и черного дерева фишки. Потрясла в сложенных ладонях два кубика, черный и белый, и протянула Лин два сжатых кулака:
— Выбирай.
Лин ткнула пальцем наугад.
— Белый. Твои караванщики.
Игра оказалась несложной, но увлекательной. Когда Лин, потеряв четыре хода, наконец перевела своих караванщиков через зыбучие пески, к их столику подошла Лалия. Села рядом, сказала, махнув рукой:
— Не обращайте на меня внимания.
Хесса только пожала плечами, а вот Лин поняла, что не обращать внимания не сможет. От Лалии пахло владыкой, сильно, оглушающе, как будто только что вернулась от него. Впрочем, почему «как будто»? Ее не было весь день, где еще она могла пропадать? Вот только… Лин прикрыла глаза, пытаясь разобраться в оттенках запаха. Что-то казалось неправильным. Она помнила Лалию после секса, расслабленную и довольную. Стоило ожидать, что после праздника будет так же. Но пахло иначе, от запаха становилось тревожно и неуютно. А сосредоточиться, собраться с мыслями и понять — не получалось. От запаха владыки вело голову, как от вина… нет, больше, скорее, как от вчерашнего поцелуя. Колотилось сердце, рот отчего-то наполнился слюной, а еще… еще, кажется, намокали шаровары. Лин бросила кубик, не глядя передвинула по тропе своего караванщика. Как бы то ни было, показывать внезапный раздрай она не собиралась. Если бы только перед Лалией — полбеды, а то и вовсе не беда, но не перед всем сералем!